Вскоре выяснилось, что сияние фонаря, хотя и позволяло получать сомнительное удовольствие от созерцания лица мистера Репетто, имело свои минусы. Едва штат «Уютных минуток» вступил в бледно-желтую лужицу света, в центре которой скорчился мистер Репетто, как с внезапностью, от которой все трое подскочили, из темноты дальше по улице донесся треск выстрелов. Тотчас с противоположной стороны тоже заговорили револьверы. Три пули пропахали бороздки в асфальте почти у ног Билли. Кид вдруг испустил вопль. Шляпа Псмита неожиданно обрела жизнь, подпрыгнула высоко в воздух и укатилась по улице в ночь.
Эта мысль не осенила их одновременно в ту же секунду, поскольку времени осеняться не было, но едва они выскочили из освещенного круга и скорчились в темноте, ожидая развития событий, им стало ясно, что они попали в довольно ловкую засаду. Остальные члены банды, хотя и бежали с такой поразительной резвостью, из игры отнюдь не вышли. Пока шел допрос мистера Репетто, его соратники тихонько подобрались к ним, не замеченные никем, кроме самого мистера Репетто. Но в том месте было слишком темно для меткой стрельбы, а потому мистер Репетто поставил себе задачей выманить своих победителей из тьмы, что он успешно и выполнил.
На несколько минут боевые действия прекратились. Кругом царила тишина. Лужица света опустела. Мистер Репетто исчез. Пробная пуля, пущенная неизвестно откуда, просвистела в воздухе рядом с местом, где на тротуаре распростерся Псмит. Затем тротуар завибрировал, как-то странно резонируя. Псмиту это ничего не сказало, зато вражеская армия сделала соответствующие выводы. Где-то — далеко ли, близко ли — полицейский услышал выстрелы и вызывал на помощь других полицейских, ритмично ударяя по тротуару дубинкой, что соответствует свистку лондонского блюстителя порядка. В тихом воздухе звук рос и ширился. Уже слышен был гулкий перестук бегущих ног.
— Фараоны! — прозвучал одинокий голос. — Смываемся! В следующий миг дробный топот в темноте возвестил, что банда смывается.
Псмит поднялся на ноги и скорбно отряхнул свой костюм. Впервые он осознал весь ужас войны. Со шляпой он расстался навеки, брюки после близкого знакомства с тротуаром уже никогда не станут прежними.
Спасители приближались галопом. Возможно, нью-йоркский полицейский лишен величавого достоинства своего лондонского коллеги, но поспешать он умеет.
— Что происходит?
— Больше ничего, — донесся из мрака сердитый голос Билли Виндзора. — Они смылись.
Кружок света теперь, словно по взаимному уговору, стал местом встречи. Там с револьвером в одной руке и дубинкой в другой встали трое полицейских в серых мундирах — бдительные глаза, квадратные подбородки. Псмит, без шляпы, весь в пыли, присоединился к ним. В заключение подошли Билли Виндзор и Кид. У последнего кровоточило левое ухо, которое пуля лишила мочки.
— Что тут был за шум? — с легким интересом спросил один из полицейских.
— Вы случайно не знаете некоего любителя бокса по имени Репетто? — осведомился Псмит.
— Джек Репетто? А как же!
— Он из Три-Пойнте, — добавил второй осведомленный полицейский, словно называя фешенебельный клуб.
— Когда вы в следующий раз повстречаете его, — продолжал Псмит, — я был бы весьма вам обязан, если бы вы своею властью понудили его купить мне новую шляпу. Новая пара брюк тоже пришлась бы кстати, но на брюках я не настаиваю. Шляпа, однако, обязательна. В моей зияет шестидюймовая дыра.
— Так они в вас стреляли? — спросил третий полицейский снисходительным тоном, словно говоря: «Уж эти мне шалунишки, всегда что-нибудь придумают?»
— Стреляли в нас! — окрысился уязвленный в лучших чувствах Кид. — А что тут, по-вашему, было? Аэроплан мне пол-уха откромсал? Или тут бутылки с шипучкой открывали? А эти ребята ноги в руки взяли, потому что к марафонскому забегу готовятся?
— Товарищ Бренди, — вмешался Псмит, — попал в самую точку. Он…
— Так ты что — Кид Брейди? — спросил один из полицейских. Впервые силы закона и порядка несколько вышли из апатии.
— То-то мне показалось, что я тебя где-то видел! — сказал другой. — Торнадо Ала ты, говорят, хорошо уложил, Кид.
— Все, кроме безмозглых идиотов, знали, что так и будет! — горячо заявил третий. — Он дюжину Торнадо уложит т один вечер с закрытыми глазами.
— Быть ему новым чемпионом, — признал первый.
— Если он Джимми Гарвина побьет, — возразил второй.
— Джимми Гарвин! — воскликнул третий. — Да он двадцать Джимми Гарвинов побьет со связанными ногами. Говорит вам…
— Мне горько, — вздохнул Псмит, — прерывать это пиршество умов, но моя погубленная шляпа представляет для меня некоторый интерес, хотя вам, вероятно, это и кажется ничтожным пустяком. Я понимаю, вы сочтете нас чрезмерно обидчивыми, раз мы так близко к сердцу принимаем, что нас чуть не изрешетили пулями, тем не менее…
— Ну, так что было-то? — осведомился блюститель порядка. Такие придирки к пустякам, когда обсуждался будущий мировой чемпион в легком весе, были более чем неуместны, но чем скорее заняться этим делом, тем скорей с ним будет покончено.
Объяснения взял на себя Билли Виндзор.