Псионикум (СИ)

Люди, потерявшие зрение, попадают в страшный шок. Трудно свыкнуться с таким положением, когда всю жизнь мог видеть, но по щелчку это у тебя отнимают. Страшно представить, что в один миг ты перестаёшь видеть своих родных, свою среду обитания, становишься настолько беспомощным, что не можешь заниматься своими любимыми делами, натыкаешься на все углы, спотыкаешься, а весь мир становится испытанием. Жизнь будто останавливается, теряется всякая надежда. Навсегда. Некоторые для успокоения говорят, что есть случаи и похуже, но для каждого самый плохой случай, это случай именно с ним.

— Думаю, ей психологически поможет подробное знакомство с миром слабовидящих и слепых, с их реальной жизнью, с тем, как они принимают свое положение, как с ним живут и справляются, как общаются, как занимаются творчеством, как побеждают свое положение. Среди этих людей много примеров великолепных духовных побед. Главное — дать ей понять, что жизнь не остановилась, что так можно жить и жить счастливо.

— Да… — с болью в голосе ответила женщина. — Она справится. Я знаю.

***

Очнулась я уже в больнице. Хотя, как очнулась, вроде бы мыслила вполне ясно, но имелся один нюанс — я ничего не видела. Абсолютно. Вокруг черная пелена. Потрясение вмиг сменилось паникой. Я чувствовала, как что-то давило на глаза, и я с силой вырвала ткань с глаз в надежде избавиться от этой тьмы, но ничего не изменилось — всё та же темнота и ужас. Слабость и боль по всему телу не дали мне обдумать всё как следует и я вновь упала во спасительную тьму, едва страх объял меня с головой.

Когда я пришла в себя во второй раз, я смутно, но понимала, что происходит. Пришлось быстро свыкнуться и с тех пор мир для меня изменился навсегда. Физические повреждения глаз отняли зрение. А слова доктора прозвучали словно приговор. Не знаю, что именно я должна была чувствовать: панику, ужас, отчаяние? Возможно. Но я приняла случившееся как данное. Наверное, это ненормально, согласна, но мне уже было плевать. Это уже случилось, так чего думать. Я это быстро поняла. Нытье и жалобы ни к чему не приведут, а жалеть себя никогда не стоит. Нужно думать, что делать дальше.

— Пострадали только глаза?

— К счастью, да. Сломанные кости быстро заживают, — в голосе доктора уловила нотки сочувствия.

Ну, вот. Ничего страшного. Ничего… Страшного…

Помимо него в палате была ещё миссис Кимберли. Я могла поклясться, что знаю, как она смотрит на меня. Она хорошая, но не стоит жалеть ту, кто всегда готова к смерти. Как там было: «В ситуации «или/или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или/или» практически невозможно. А смерть — это не так уж и плохо, если это твой выбор, конечно».

Что тут можно сказать — бывает. Но, знаете, я бы не сказала, что я совсем ничего не вижу. Ведь что-то было в этой тьме. Что-то, что я не видела, когда была зрячей.

========== 1.2 ==========

Первые дни было страшно просыпаться. Страшно и больно. Просто представьте себе, ты приходишь в себя, вроде бы что-то ощущаешь, слышишь, осознаешь себя и мыслишь, а вроде бы все равно ничего не видно — сплошная черная стена кругом, словно тебя заперли в твоем же теле. Это обескураживает. Но я не спешила. В который раз очнувшись в кромешной тьме, медленно отдышалась, прислушалась. Концентрируясь на своих ощущениях кроме зрения, прощупала палату: слева сверху дул легкий прохладный ветерок, совсем рядом слышался низкий гул электричества, видимо от аппаратов, откуда-то со стороны накатывались тихим неразборчивым шепотом чьи-то голоса, топот и скрип колес.

Сориентировавшись на местности, сконцентрировалась на самочувствии. Во всем теле ощущалась неприятная ломота и тяжесть, особенно в области груди. Попыталась пошевелить пальцами на руках и на ногах — получилось. Это хорошо, очень хорошо. У меня надежно зафиксировали всё туловище, чтобы я случайно не усугубила заживление сломанных рёбер. Потому дышать было крайне неприятно, да и во рту пересохло просто жуть. Но как бы то ни было, ничего сверхужасного.

Еле-еле подняв руку, ощупала лицо. Вроде бы ничего, всё на месте, хотя, как мне вообще судить — не представляю. Впрочем, представить-то могу — лицо Франкенштейна во всей красе или тысячелетняя мумия. Раз водитель погиб, то авария была не такой легкой, чтобы отделаться всего лишь царапинами, верно? Потратив все силы на мимолетное пробуждение и исследование, вновь погрузилась в сон.

Самые трудные дни проходили обрывками, меня постоянно одолевала жажда, озноб, вялость, тошнота и боли в голове и в груди — эти ощущения я помнила отчетливо. А всеобщая слабость, куда же без неё, была моей спутницей почти до самого конца пребывания в больнице.