Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии

С большим удовольствием выражаю благодарность и признательность Гордону Олпорту, Хайнцу Ансбахеру, Джозефу Фабри, покойному Эмилю Гутейлу, Элеоноре Янц, Полу Джонсону, Мелвину Кимблу, Дэниелу Курланду, Роберту Лесли, Лестеру Рэмпли, Рэндольфу Саснетту, Дональду Твиди – младшему, Адриану Ван Кааму, Джорджу Влахосу, Вернеру фон Альвенслебену, Рольфу фон Эккартсбергу, миссис Уолтер Вайскопф, Антонии Венкарт и Юлиусу Винклеру.

ВИКТОР ФРАНКЛ Вена, 1967 год

I. Философские основы логотерапии

[2]

По утверждению Гордона Олпорта[3], логотерапия в этой стране[4] принадлежит к учениям, к которым можно применить ярлык «экзистенциальная психиатрия». Как отмечает Аарон Унгерсма[5] в своей книге «Поиск смысла: новый подход в психотерапии и пастырской психологии», логотерапия – это фактически единственное учение в обширной области экзистенциальной психиатрии, преуспевшее в развитии того, что можно обоснованно назвать психотерапевтическим методом. Дональд Твиди – младший[6] в своей книге «Логотерапия и христианская вера» отмечает, что этот факт вызовет интерес у типичного американца, чьи взгляды традиционно прагматичны.

Как бы то ни было, логотерапия превышает и превосходит экзистенциальный анализ, или онтоанализ: она значительно шире анализа существования, или бытия, и больше, чем просто анализ предмета исследования. Она имеет дело не только с бытием, но и со смыслом бытия – не только с онтосом, но и с логосом, – и этой особенностью вполне можно объяснить активистскую и терапевтическую направленность логотерапии. Другими словами, это не только сам анализ, но и непосредственно терапия.

Как и в случае любого типа терапии, ее практика основывается на теории (theoria), то есть мировоззрении (Weltanschauung). Однако, в отличие от многих других методов лечения, логотерапия опирается на прочную жизненную философию. В частности – на три фундаментальных постулата, образующие цепь взаимосвязанных звеньев:

1) свободу воли;

2) волю к смыслу;

3) смысл жизни.

СВОБОДА ВОЛИ

Свобода воли человека относится к его жизненному опыту. Этот опыт подчинен эмпирическому подходу, который со времен Гуссерля[7] называется феноменологическим[8]. На самом деле только два класса людей утверждают, что их воля несвободна: во-первых, больные шизофренией, которые в бреду считают, что другие люди манипулируют их волей и контролируют их мысли, и, во-вторых, философы-детерминисты. Правда, последние признают, что мы ощущаем нашу волю как свободную, но утверждают, что это самообман. Таким образом, единственное расхождение между их убеждениями и моим собственным – в том, способствует ли наш жизненный опыт истине.

Но кто должен судить? Чтобы ответить на этот вопрос, возьмем за отправную точку факт, что не только анормальные люди, такие как шизофреники, но и нормальные[9] могут при определенных обстоятельствах ощущать свою волю как нечто несвободное. Это происходит, если мы дадим им небольшую дозу диэтиламида лизергиновой кислоты (ЛСД)[10]. Вскоре они начинают страдать от искусственного психоза, при котором, по опубликованным отчетам об исследованиях, они ощущают себя «автоматами», действуют как бы «на автопилоте». Другими словами, они приходят к «истине» детерминизма[11]. Однако самое время спросить себя: вероятно ли, что истина становится доступной человеку только после отравления его мозга? Странная концепция aletheia[12]: истина может быть раскрыта и обнаружена только через заблуждение, что логос может быть опосредован только через патологос (pathologos).

Излишне говорить, что свобода конечного существа, такого как человек, – это свобода в определенных пределах. Человек зависит от условий, будь они биологическими, психологическими или социологическими по своей природе. Но он всегда остается свободным по отношению к этим условиям, он всегда сохраняет за собой свободу выбора в том, как к ним относиться. Человек волен возвыситься над соматическими и психическими факторами, определяющими его бытие, тем самым открывая для себя новое состояние. Он входит в измерение ноэтическое[13], отличное от соматических и психических проявлений. Он может занять позицию не только по отношению к миру, но и по отношению к самому себе. Человек – существо, способное как рефлексировать, так и отвергать себя. Он может быть сам себе судьей и оценивать свои деяния. Короче говоря, присущие человеку взаимосвязанные феномены, такие как самосознание и сознание, были бы непонятны, если бы мы не истолковывали человека как существо, способное отчуждаться от себя, переходя из плоскости биологического и психологического в пространство ноологического. Это специфическое человеческое измерение, которое я назвал ноологическим, недоступно животному. Например, если собака, намочив ковер, забирается под диван, это еще не признак нечистой совести; это своего рода упреждающая тревога, а именно боязливое ожидание наказания.