Психосфера

— И правильно, — ответил Губва. — Да, это Гаррисон, Джонни, но это также человек по имени Вилли Кених. Когда всё будет сделано, я объясню — возможно. Но теперь тебе лучше пожелать этим собакам Коза Ностры большой удачи. Они преследуют оленя, чьи рога покрыты чистейшим ядом! Где сейчас люди Мафии?

— Стоят возле выезда с автозаправочной станции, тут же и закусочная. Они без пиджаков, облокотились на свою машину. Пьют пиво.

— Гаррисон знает, что они преследуют его?

— Он кажется озабоченным. Но не похоже, что о чём-то догадывается.

— И всё же заставляет тебя проявлять осторожность?

— Да… да, ты прав, Харон. В нём чувствуется напряжение. Он устал, но не может расслабиться. Даже ест быстро. Он желает скорее продолжить путь.

«Но куда?» — спросил себя Губва. — «В какое место Гаррисон собирается ехать? С какой целью?»

— Следуй за ними, — повторил он. — Куда они, туда и ты. Я не буду тебе звонить. Свяжись со мной, когда сможешь, — и положил трубку…

* * *

Филипп Стоун не присутствовал на телепатическом и гипнотическом допросе Вики Малер. Когда он проснулся, на этот раз без головной боли, он оказался один в комнате с двумя односпальными кроватями, креслом — и запертой стальной дверью. Помещение больше напоминало палату психбольницы, обитую войлоком, с крепкими стенами (металлическими, как он предполагал) под мягкой обивкой. В двери было маленькое зарешеченное окошко для наблюдения. Он колотил по этой решётке, пока ему не принесли завтрак; а вскоре после этого, когда он ещё не закончил есть, дверь отперли снова и втолкнули Вики Малер. Заодно принесли еду для неё.

Затем Стоун объяснил ей всё, и, после первоначального сомнения, она поверила ему и его заверениям в том, что теперь он сделает всё, что было в его силах, чтобы защитить её; хотя это может оказаться ему не по силам. Наконец, измученная морально и физически, она легла спать на свободную кровать. Стоун сел ближе к двери и стал прикидывать свои шансы за и против, всё больше распаляя свой гнев. В гневе Стоун имел репутацию очень опасного человека.

С тех пор время тянулось очень медленно. В полдень Вики проснулась, немного посвежевшая после сна, попросила у охранника за дверью воду для умывания, и тот выполнил просьбу. Им снова приносили еду, а в остальном предоставили самим себе. И, поскольку время им больше нечем было занять, медленно, но верно они оба изучили друг друга почти так же хорошо, как проштудированную книгу. И, поскольку их будущее представлялось настолько мрачным, что фактически у них не было будущего, они не скрывали друг от друга правду и говорили с удивительной откровенностью, какой не позволили бы себе при иных обстоятельствах.

Они говорили и говорили. Стоун поведал ей кое-что о своей жизни, любви и приключениях; она в ответ рассказала ему собственную такую непохожую биографию. Она сняла контактные линзы, чтобы показать ему золотое сияние своих глаз, теперь ослабевшее и меняющее яркость, напоминая лампочку накаливания, которая скоро перегорит. И, глядя на неё — её красивое лицо с эльфийскими чертами и идеальную фигуру, которую даже простая одежда не могла полностью скрыть, Стоун вдруг почувствовал волнение, какого не испытывал никогда прежде.

— Знаешь, — сказал он импульсивно, — это может показаться непочтительным — я имею в виду, что, возможно, я чувствую себя так потому, что ты, может быть, самая последняя женщина, с которой я когда-либо получу возможность поговорить — но…

— Да?

— О, чёрт, это не имеет значения, — он сердито пожал плечами. — Да, это не имеет значения. Проклятье, я втянул тебя во всё это. Я имею в виду, я… — он умолк.

— Что ты пытаешься сказать, Филипп?

Он вздохнул:

— Просто, что это едва ли кажется справедливым, вот и всё.

— Что не кажется справедливым?

— Твоя жизнь, моя. Твоя, потому что была… — он снова пожал плечами, — сурова с тобой. Моя, потому что…

— Да? — она снова подтолкнула его.

— … Потому что мне пришлось ждать её конца, чтобы встретиться с тобой.

Ей удалось слабая улыбка:

— Это не непочтительно. Я думаю, это очень мило с твоей стороны. И я знаю, что ты имеешь в виду. Я тоже чувствую себя совсем… совсем маленькой, я чувствую, что всё это слишком велико для меня, и что меня отбрасывает в сторону стремительным движением.

Гнев Стоуна — на самого себя — перехлёстывал через край. Он ударил кулаком по обивке стальной двери:

Я чувствую себя таким чертовски… бесполезным! Таким слабым!

— Ты, слабым? — она покачала головой. — Нет, в тебе есть большая сила. Это положение бессильного заставляет тебя чувствовать себя слабым. Вот я — слабая, и становлюсь всё слабее. Ты можешь сделать мне одолжение?

— Это в моих силах?

— О, да. Просто сядь рядом со мной и обними меня. В конце концов, у нас обоих есть только мы. Но это уже много. В течение долгого времени у меня не было и этого…

* * *