Психэ и материя

Другие древние тексты, датируемые третьим веком нашей эры, принадлежат перу грека, жившего в Египте, Зосимы Панополита, известного многим по замечательным толкованиям Юнга на его работы. В поисках базовой субстанции вселенной Зосима руководствовался собственными видениями и снами, раскрывшими в виде странных архетипических образов смысл мистического жертвоприношения или процесса трансформации. В его трактатах появляется новый мотив, пришедший из гностической философии и ставший позднее центральной темой алхимии: идея Богочеловека, Антропоса, павшего в космическую материю, от которой он должен быть освобожден с помощью алхимического Делания. Юнг объясняет этот мотив в «Психологии и алхимии» как буквальное представление о проекции. Богочеловек теперь более не находится, как было у гностиков, в некой метафизической реальности, но проецируется, то есть впадает в материю. Материя, таким образом, содержит тайну воплощенного божественного человека — на юнгианском языке, загадку Самости. Именно потому, что материя рассматривается как вместилище божественной тайны, Зосима и стал проводить новые химические эксперименты одновременно с погружением в медитативные состояния и наблюдением за своими сновидениями, следуя голосу своего бессознательного. Этот внутренний творческий метод использовали затем многие выдающиеся алхимики. Его вполне можно расценивать как вид активного воображения[128], выражающего себя, правда, не в живописи или скульптуре, а в смешивании химических веществ, мыслимых одновременно как боги или демоны. Свинец, например, это Сатурн, демон, вызывающий депрессию и безумие, ртуть — Гермес, еще один аспект Антропоса, золото же — долгожданный результат Великой Работы, вечное сияние Божественной славы.

Как и автор текста Комариоса, Зосима также обычно пользовался астрологическими терминами. Особенно важен для него был kairos, нуминозный момент времени, и в своих работах он, в частности, предостерегал от так называемых kairikai baphai, то есть астрологически обусловленных трансформаций, называя их промыслом демонов. Только если алхимик путем медитации устанавливал связь со своим внутренним центром, то есть Антропосом в материи, он мог осуществить правильную трансформацию. Здесь мы наблюдаем, как начинается критическое отношение к бессознательному: различением вводящих в заблуждение синхронистичных событий, формируемых автономными комплексами (которых в древности называли демонами) и позитивными конструктивными синхронистичными событиями, имеющих непосредственную связь с Самостью. В этом и заключается проблема современных аналитиков, к которой я обращусь позднее.

Этот краткий исторический обзор демонстрирует нам, что в древности значительная часть того, что мы сейчас называем Психэ, располагалась вовне индивидуальности, в пространстве живой материи вселенной. Она состояла из многочисленных компонентов: богов, звездных божеств, демонов и различных сил, сконцентрированных в частях человеческого тела либо химических субстанций. Юнг пишет, от том, что явление, которое нам известно под понятием коллективного бессознательного, никогда не относилось к области психологического, но всегда соотносилось с внешним космосом, с экстрапсихической реальностью. Человек защищал и ограждал себя от нее религиозными символами и ритуалами, дабы избежать непосредственного контакта с бессознательным Только сейчас мы начинаем рассматривать бессознательное в ходе именно психологических исследований. Сознательное Эго человека в античности было беспомощной жертвой божественных влияний и самых различных настроений и состояний, и лишь очень медленно оно начало вырабатывать этическое, критическое отношение к этим силам.

Христианство произвело своим появлением и распространением настоящую этическую революцию за счет античных наук, потерявших свое значение к первому веку н. э. в Европе. В христианском мире множественность души — то есть все те боги и демоны, составлявшие ее — стала вдруг вполне современной проблемой.