Психэ и материя

Флюид или змей на более низком уровне были также символом «зона», жизни отдельного индивидуума, в связи с чем можно вспомнить схожее значение змеи в Древнем Египте, жители которого верили, что каждый человек обладает собственным «змеем жизненных сил», оберегающим человека в жизни и после смерти.

В поздней античности этот бог Океанос-Кронос-Эон был отождествлен с персидским Зерваном в обеих его аспектах: как «Бесконечное Время» и как «Время Долгого Царствования». В поздних митраистских текстах к нему обращаются как к «духу протянувшемуся от небес до земли тому что сдерживает бездну и освещает мир величайшей тайне вселенной. Он земной пылающий из ветра сотканный темный и влажный»; он таким образом заключает в себе все оппозиции и является «Творцом и Повелителем Всего Сущего» [27]. В знаменитом ацтекском Каменном Календаре самое внешнее кольцо сплетено из двух огненных змей, которые лежат на дне голова к голове. Здесь мы, таким образом, опять встречаемся с символом змеи и оппозициями, связанными с идеей Времени.

В Китае время ассоциировалось не со змеей, но с драконом. Он был символом Ян, солнечного, мужского, динамического и творческого принципа, повелевавшего, согласно И-Цзин, духом и временем, тогда как Инь, принцип принимающий, действовала и сфере материи в пространстве [28].

Суммируя все вышесказанное, мы можем определить, что время сущностно всегда соотносилось с образом Самости или Бога в ее динамическом, творческом аспекте. В Самости, есть, так сказать, элемент Времени в аспекте эманации, энергии и движения: Самость сама делает для нас возможным переживание времени.

Я хочу проиллюстрировать эту точку зрения, приведя здесь сон одного сорокалетнего мужчины. Он учился на психоаналитика и за день до того, как ему предстояло принять своих первых пациентов, он вдруг впал в панику. Он чувствовал себя неуверенно и начал разбираться, что же вообще может значить анализ и «правильная» интерпретация сновидения. «Что происходит, когда мы анализируем сны?». Задавшись таким вопросом, он лег спать и приснился ему следующий сон:

Я сижу на каком-то открытом квадратном пространстве вроде площади в старинном городе. Ко мне подходит молодой красивый юноша, пышущий здоровьем, с золотисто-светлыми волосами, и начинает рассказывать свои сновидения. Он как бы разбрасывал их, словно они были материальны. Всякий раз, когда он рассказывал сон, с небес падал камень и разбивал сон на мелкие кусочки. Дотронувшись до одного кусочка, я увидел, что это хлеб. В итоге же от сна оставались только болты и маленькие угольки. Я сказал юноше: Ты должен развернуть свой сон до такой степени, чтобы от него остались только эти болты. Он же мне ответил: Толкование сновидений — это искусство раскрывать то, что некто скрывает в себе и одновременно отбрасывает вовне, как и в реальной жизни.

Затем сцена изменилась. Теперь мы сидим вдвоем на берегу красивой широкой реки. Сновидения образуют фигуру в виде пирамиды из болтов и угольков, очень напоминающую абстрактные работы Брака, но трехмерную и живую. Она сложена из тысяч треугольников и четырехугольников, непрестанно движущихся. Я думаю, это объясняется стремлением поддержать баланс целого: когда одна фигура меняет свой цвет, другая тоже должна изменить его со своей стороны. Верхушка же пирамиды была пуста, на ней не было ничего! Но как только я взглянул вверх, как с вершины пирамиды вдруг заструился свет.

Сцена снова изменилась. Пирамида была на месте, но сделана она была теперь из экскрементов. Вершина ее все еще сияла, и я вдруг осознал, что этот свет и делает экскременты видимыми и vice versa[119]. Я вгляделся пристальнее в зловонную субстанцию и понял, что смотрю на руку Божью. Тут же я понял, почему верхняя точка была невидима: это был лик Божий! [После этого последовала уже более личностная часть сновидения][120] [29].