Псих поневоле

Исаак, цокая языком, покачал головой и очень странно изогнул руку с пистолетом, привставая на носки — принимая совершенно идиотскую и неудобную позу. Однако, Люкар сразу скривился и замер на месте. Я же вообще ничего не понял, но, видимо это местный ритуал взятия заложников, да и кто я такой, чтобы лезть в чужие традиции?

Как кто? Попаданец, красавчик, немного псих…

Но спросить нужно было вежливо, чтобы не оскорбить чувств местного населения:

— Изя, тебя чего перекосило? — напрямую спросил яд слизня, опередив мой разум. — Артрит?

Теперь у Исаака стало искривлено не только тело, но и лицо, что, впрочем, не помешало ему дать ответ.

— Мышцы и связки напрягаются особым образом, чтобы в случае мгновенной смерти вызвать их непроизвольное сокращение и спустить курок.

Я присвистнул от удивления, но всё же уточнил один момент.

— А ходить в этой позе «пингвина с запором» вообще реально?

— Нет! — покачал головой мой подельник — И убери уже с меня эту пиявку!

— Мешает что ли? — глупо хихикнул я. Мда, забористый яд у этой живности — меня до сих пор не отпустило.

— Нет, — саркастичным тоном ответил Исаак. — Она всего лишь усиливает эффект эха в пару тысяч раз.

«А-а-а-а, вон оно что… Я то думал, что эта неведомая хрень просто путает мысли своим ядом, вызывая эйфорию, похожую на алкогольное опьянение, но всё, оказывается, гораздо круче! Полезная скотинка!» — я кивал своим мыслям, пока отрывал тактического слизняка со спины динария, одновременно ища глазами свою первую мертвую пиявку.

Она лежала на прежнем месте и я от души ХРЕНакнул по ней, мгновенно меняя частоту резонанса, чтобы не поймать усиленное эхо и не вырубиться. То, что до этого наполняло мой позвоночник полностью исчезло, а мёртвая пиявка резко перевернулась в нормальное положение и замерла. Никто этого не заметил, кроме Элеоноры, а мне стало интересно, будет ли она выполнять мои команды.

— Сиде-е-еть! — очень громко заорал я, отчего-то вспомнив древний сюжет из «Ералаша», в котором собачка писялась и какалась.

Сели все! Почти…

Мышь на моей голове замерла, потому что и так сидела; бойцы и личная охрана аристократки, вместе с Люкаром, немного согнули колени, готовясь к рывку; Элеонора присела на корточки и закрыла голову руками, будто защищаясь от взрыва; пиявка приняла форму буквы «Г»; Исаак прорычал что-то матерное, но положения не изменил; Виктория обмякла и повисла на цепи без сознания, так как большая пиявка уже давно сидела на её лице и не позволяла бабе дышать.

— Оно живое! Живое! Му-ха-ха! — я вновь безумно засмеялся. «Да когда ж меня отпустит то? Или изменения уже необратимые?».

На лице Исаака отразилась сложная эмоция, судя по всему он сожалел, что не дал себя казнить. Но, мне было плевать на его мнение, ведь меня занимал другой вопрос — а нахрена я потратил весь запас маны на слизняка, который умирает от удара об стену?

Кстати об умираниях — похоже, Виктория задохнулась окончательно, но, почему-то нас ещё не превратили в фарш.

— Ты так и будешь стоять? — сквозь зубы прошипел Исаак — Или ты затеял всё это для того, чтобы совершить самоубийство необычным способом?

— А чё делать-то? — возмутился я тому, что этот козёл считает, будто мне каждый день приходиться брать заложников.

— Убери уже пиявку с её лица!

— И чем это нам поможет? — удивился я.

— Прожить ещё немного и придумать план!

—А она жива что ли? — резонно усомнился я, медленно опуская холодную заложницу на пол, чтоб не сбить прицел Исааку.

— Разумеется, идиот! Иначе нас бы уже пристрелили! — раздражённо ответил замерзающий динарий и перевёл взгляд на охранниц Виктории. — Возмите пиявок, живо!

Те нехотя подчинились и сняли перчатки, а броневоины протянули им пиявок. «Как всё оказывается замечательно и просто!» — восхитился я грамотностью Исаака, проверяя пульс Вероники и снимая пиявку — она действительно была жива и даже резко вдохнула, но глаза не открыла.

— А почему всех казнят? — я решил продолжить светскую беседу, не представляя что делать дальше.

— Потому, что допустили захват дочери главной семьи клана, но их семьи получат поддержку, так как ситуация была безвыходная, — без особого энтузиазма просвятил меня динарий.

Я вновь взглянул на заложницу и, судя по её опухшему от шипов лицу, казнят всех с особой жестокостью. Внезапно, в мою голову закралась революционная мысль и я, согнав с головы возмущённую Грызлю, которая гневно пискнула и перебралась на плечо, нахлобучил пиявку как кепку. Получив в кровь порцию яда для храбрости и вдохновения, я начал пропагандировать: