Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны

Но продолжим чтение Суворова-Резуна. «Два месяца директива находилась в Генеральном штабе, а 5 мая 1941 года была передана в штабы приграничных военных округов на исполнение. Есть много указаний, что она была в тот же день получена штабами. Об этом, например, говорит Маршал Советского Союза И. Х. Багра-мян. Советские маршалы об этой совершенно секретной директиве часто говорят, но не цитируют ее. За полвека в печать просочилась одна фраза: «… быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата важных рубежей» (В. А. Анфилов. Бессмертный подвиг. С. 171)».

Читая это, я даже не понял, в чем меня желает убедить Суворов-Резун. В агрессивности Сталина? Но Суворов-Резун сам приводит слова В. А. Анфилова о перенесении боевых действий на территорию противника — следовательно, план предусматривал, что агрессию совершат немцы.

Теперь о И. Х. Баграмяне. Он подробно описывает директиву, полученную им в начале мая, — она носила явно оборонительный характер:

«В начале мая мы получили оперативную директиву Народного комиссара обороны, которая определяла

задачи войска округа на случай внезапного нападения немцев на нашу страну.

Читатель может усомниться в необходимости такой директивы: ведь отражение возможной агрессии предусматривалось планом прикрытия государственной границы. Однако к тому времени этот план еще не был утвержден Москвой. Видимо, поэтому Народный комиссар решил специальной директивой повысить боевую готовность западных приграничных округов. Задачи ставились конкретные: своевременно выявить сосредоточение войск наших вероятных противников, группировку их сил, быть готовыми упорной обороной надежно прикрыть мобилизацию, сосредоточить и развернуть войска округа.

В первом эшелоне, как и предусматривалось планом, готовились к развертыванию стрелковые корпуса, во втором — механизированные (по одному на каждую из четырех армий). Стрелковые соединения должны были во что бы то ни стало остановить агрессора на линии пограничных укреплений, а прорвавшиеся его силы уничтожить массированными ударами механизированных корпусов и авиации. В дополнение к плану прикрытия директива наркома требовала от командования округа спешно подготовить в 30–35 километрах от границ тыловой оборонительный рубеж, на который вывести пять стрелковых и четыре механизированных корпуса, составляющие второй эшелон войск округа» (Б а г р а м я н И. Х. Мои воспоминания. С. 192).

К слову, директива от начала мая была разработана весной; к февральской директиве, что упоминает Н. Г. Кузнецов, она не имеет никакого отношения. Суворов-Резун две разных директивы объединяет в одну. Но зачем?

А затем, что если директива была принята в феврале и только в мае ее передали, то оборонительной она явно быть не могла. От страха нападения оборонительную директиву не держат два месяца в долгом ящике. А вот когда хотят напасть, то готовят директиву и выбирают удобный момент. Вот на это и намекает Суворов-Резун.

Но продолжим знакомство с открытиями беглого разведчика:

«Если бы в директиве от 5 мая было несколько вариантов и один оборонительный среди них, то можно было по телефону просто сказать командующему приграничным округом: первые девять вариантов зачеркни, а последний, десятый, выполняй. Но в директиве оборонительных вариантов не было. Вот почему директива от 5 мая никогда не была введена в действие».

Не была введена в действие директива, считает Суворов-Резун. Г. К. Жуков помнит совершенно иное:

«Введение в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами, могло быть осуществлено только по особому решению правительства. Это особое решение последовало лишь в ночь на 22 июня 1941 года, да и то не полностью» (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 8 т. Т. 1. С. 286).

«Это особое решение» обрело форму директивы № 1, переданной в половине первого ночи на 22 июня. В ней говорилось: