Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны

Напав на Финляндию и получив могучий отпор, Сталин, по свидетельству Хрущева, страшно перетрусил. Он понял, что своими чистками столь сильно обескровил армию, что подорвал ее боеспособность.

Тот же К. К. Рокоссовский, вернувшись из тюрьмы после трехлетней отсидки, нашел части в крайне отвратительном состоянии.

«Так, в отчете командира 9-го механизированного корпуса генерала К. К. Рокоссовского о боевой подготовке за 1940/41 г. отмечалось, что у командно-начальствующего состава нет еще твердого навыка и умения командовать своей частью, так как большинство командиров на своих должностях работали мало, приобрести опыт за короткий срок и научиться еще не успели» (Советские танковые войска. 1941–1945. М, 1963. С. 17).

В 1937–1938 годы были не просто репрессии — великий вождь и учитель уничтожил всю верхушку армии. А руководители, что пришли им на смену, опыта не имели.

Кроме того, удивительным образом в число репрессированных попали почти все теоретики Красной Армии. Вот, к примеру, какие фамилии называет Василевский, говоря о теории «глубокой операции» — той самой, которую у СССР переняли немцы и которой новым командующим Красной Армии пришлось овладевать уже в ходе войны:

«Неослабное внимание ей уделяли замнаркома М. Н. Тухачевский, командующий Белорусским военным округом И. П. Уборевич, командующий Украинским военным округом И. Э. Якир, командующий Военновоздушными силами Я. И. Алкснис» (Василевский A. M. Дело всей жизни. М., 1973. С. 88).

Все упомянутые лица были Сталиным убиты.

Жуков пишет в «Воспоминаниях и размышлениях:

«Много ценного и по-настоящему интересного для каждого профессионального военного содержалось в работах С. С. Каменева, А. И. Корка, И. П. Уборевича, И. Э. Якира и других наших крупных военачальников и теоретиков».

За исключением С. С. Каменева, скончавшегося вТ936 году, упомянутые лица тоже были И. В. Сталиным убиты.

А это значит, что все военные работы, труды, наставления были из библиотек изъяты. А вместо них — ничего.

«В офицерских училищах нас учили приемам «отбивания конницы слева и справа» (защита винтовкой от сабельного удара конника. — АЛ), бессмысленной шагистике. А созданных реюлюционными полководцами учебников мы и в глаза не видели!» — пишет бывший офицер-десантник СМ. Елизов» (Цит. по: Самсонов AM. Знать и помнить. М., 1971. С. 116).

М. Н. Тухачевский был величайшим теоретиком военного дела. Г. К. Жуков отзывается о нем в превосходной степени: «Гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии».

Красная Армия, как известно, встретила войну с винтовками, немецкая — с автоматами. А автоматы отстаивал И. П. Уборевич, еще в тот год, когда автоматы Федорова были сняты с вооружения Красной Армии.

Вот что писал об Уборевиче в своих воспоминаниях К. А. Мерецков:

«Все, что мне удалось тогда прочесть из других печатных выступлений Уборевича, убедило меня, что Иероним Петрович — один из способнейших организаторов боевой подготовки юйск. И думал так не только я. На протяжении многих лет военно-теоретические работы Уборевича являлись ценными пособиями для командного и начальствующего состава всей Красной Армии» (Мерецков К. А На службе народу. С. 95).

В 1927–1928 годы Уборевич учился в Высшей военной академии германского Генерального штаба. Был автором работ, которые печатались в военных журналах, выпускались отдельными книгами и брошюрами.

И этого человека Сталин убил тоже.

Про уничтожение Сталиным высших командиров пишут часто — не менее катастрофическими, однако, были и репрессии в среднем командном звене. Особо страшен был удар по авиации, поскольку пилоты имели офицерские звания. Отсутствие опытных летчиков в 1941-м сказалось очень сильно, поскольку выдвиженцы конца 30-х совершали просто трагические ошибки. Особенно показателен в этом плане пример с начальником авиации самого важного, Западного особого военного округа И. И. Копцом.

К. А Мерецков следующим образом описывает положение на аэродромах Западного особого военного округа перед самой войной:

«Шло последнее предвоенное воскресенье. Выслушав утром доклады подчиненных, я объявил во второй половине дня тревогу авиации. Прошел какой-нибудь час. Учение было в разгаре, как вдруг на аэродром, где мы находились, приземлился немецкий самолет. Все происходившее на аэродроме стало полем наблюдения для его экипажа.

Не веря своим глазам, я обратился с вопросом к командующему округом Д. Г. Павлову. Тот ответил, что по распоряжению начальника Гражданской авиации СССР на этом аэродроме велено принимать германские пассажирские самолеты. Это меня возмутило. Я приказал подготовить телеграмму на имя И. В. Сталина о неправильных действиях гражданского начальства и крепко поругал Павлова за то, что он о подобных распоряжениях не информировал наркома обороны, затем я обратился к начальнику авиации округа Герою Советского Союза И. И. Копцу.

— Что же это у вас творится? Если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тогда будете делать?

Копец совершенно спокойно ответил:

— Тогда буду стреляться!