– Я вас разве заставлял? – я поднимаюсь. – Высадили бы и летели на свой сказочный континент. Без твоих соплей бы справился…
Мне порядком надоело его вечное ворчание, и, можно подумать, что я напрашивался в их отряд.
– Характер решил показать? И что ты сделаешь, полукровка?! – Барди одним рывком подскакивает и скалой возвышается передо мной. Затеять с ним драку – самоубийство, но что-то внутри запускает цепную реакцию.
Руки закололо от кончиков пальцев до локтей, это чувство поднимается все выше. Возвращается легкий звон в ушах, ноги наливаются свинцом – я будто врос в пол.
Хель врывается в голову… Ее голос успокаивает. Ее слова отрезвляют.
Краем глаза я замечаю, что убитые Дикие вокруг немного начинают шевелиться… Дергаться…
Хёрд и Барди с опаской оглядываются и отходят на пару шагов назад.
Ева… Держать себя в руках… Ради нее.
Дикие больше не двигаются. Ноги обретают легкость, никакого звона, руки прекращает колоть…
– Так ты из этих… – Хёрд удивленно на меня смотрит.
– Из кого? – я подбираю пистолет, выпавший из рук и убираю в набедренную кобуру.
– Некроманты ты… Не позавидуешь… – отвечает Барди и вздыхает. – Ладно… Ты прости, мы целый год пахали на «Клауд», и теперь хотим вернуться, но понятия не имеем, что с ними. Живы они или… В общем, я переживаю за мой народ. Мир?
– Мир, – я жму протянутую мне лапищу. – Потом разберемся. В том зале должна быть Ева…
Хель говорит взволнованно.
Я не отвечаю. Молча бегу к дверям Военной галереи. За мной спешат Существа…
Псевдо
Тел здесь немного… Дышится сносно. Но Хёрд и Барди громко прокашливаются от запаха гниения. Они не боятся шуметь: на стрельбу и так, скорее всего, сбежалась большая часть Диких.
За нами следят более трех сотен пар глаз с портретов, что висят на алых стенах Военной галереи. Генералы – участники войны 1812 года внимательно смотрят за новыми гостями своих покоев…
Остановившись в центре, я отмечаю, что двери, которые ведут в другие залы, закрыты.
Где-то здесь тело Артема… Где Ева?
– Ева! – мой неуверенный голос нарушает тишину, эхом отскакивая от стен и поднимаясь к сводчатому потолку. – Ева! Это Крис!
– К-к-крис? – еще более неуверенный, дрожащий голосок звучит откуда-то справа, но там никого не видно.
Жива… Жива!
– Ева! Я не вижу тебя, где ты? – ступая между тел, я двигаюсь в сторону огромного портрета Александра I, изображенного верхом на белом коне. Вроде бы голос доносится оттуда.
Она все-таки жива.
– Я… я здесь… Мне страшно…
Я иду в нужном направлении, но что-то меня беспокоит…
Хель говорит сбивчиво… Она растеряна…
Я замедляю шаг: воспоминания мутными картинками мелькают перед глазами, перемешиваются, создают образы, которых я никогда не видел, не знал… Места, где я никогда не был…
Меня мутит, кажется, что вот-вот вырвет, но все пропадает гораздо раньше…
– Что это… – тяжело дыша, я спрашиваю у Хель.
– Что это?! – кричу я и отчаянно мотаю головой, потому что картинки возвращаются, и теперь мутит еще сильнее. – Ева! Ева-а-а!!!
– Я здесь, Крис, совсем рядом, – это голос Евы, но он не дрожит, и в нем нет былого страха.
Ее крик меня не останавливает.
– Ева! – я упрямо шагаю вперед.
– Помоги мне! – голос Евы наполняется усмешкой.
Я замираю, зрение становится ясным, без картинок и образов. Перестает мутить.
– Крис! Куда ты так сорвался? – Хёрд где-то позади.
Небольшая дверца справа от портрета Александра I, открывается, и я вижу ее… Еву? Нет… Вроде бы это она: невысокая двенадцатилетняя девочка с русыми волнистыми волосами, три родинки на левой щеке образовывают правильный треугольник…
Но я ее узнаю и не узнаю одновременно.
Яростный крик Хель наполняет мою голову… Все мои мысли. Я чувствовал, как она мечется внутри, как хочет вырваться наружу… Сколько же в ней Силы, неведомой мне Мощи… Она переполняет
Я не могу пошевелиться. Из-за спины раздаются выстрелы, брань Хёрда и Барди… И пара новых голосов. Мужской и женский…
– Двери! Двери! Бегом к Крису! Забирай его!
– Хёрд! Хёрд!
– Арн? Инга? Вы как тут…
– Это засада! Там три отряда альвов!
– Барди!