Прыжок в темноту

– Музицируете? – Колчин кивнул на пианино.

– Не я. Был тут один пианист, – слово «пианист» Воловик произнес, брезгливо поморщившись, словно выплюнул самое грязное ругательство, какое только помнил. – Недавно коньки откинул. Скоропостижно. М-да… Схоронили, долбаный сарай, за забором. Напротив сортира.

– Сердце?

– Что-то вроде того. И еще кровотечение горлом.

Воловик погладил ладонью толстую бабью грудь и глубоко зевнул, давая понять, что базар окончен. Колчин стал медленно подниматься со стула, дверь за спиной скрипнула. Он успел оглянуться, увидеть силуэт человеческой фигуры, руку, занесенную над головой. Кажется, пятерня сжимала ствол. На то, чтобы увернуться от удара, не хватило мгновения. В следующую секунду Колчин, получив рукояткой пистолета по затылку, грохнулся на пол. Перед глазами расплылись фиолетовые пятна. Он попытался встать, оттолкнувшись руками от пола. Но кто-то наступил подметкой армейского башмака на пальцы. Едва не застонав от боли, Колчин попытался выдернуть руку, не получилось.

– Лежи, гад.

Глава двадцатая

Ствол ткнулся в шею. Чьи-то ладони прошлись по спине и бедрам. Колчина дернули за ворот майки, заставив перевернуться на спину. Мужчина с жиденькой бороденкой в пятнистых камуфляжных штанах и желтой майке, продранной на груди, стоял над Колчиным, расставив ноги. Ствол в левой руке, правая рука свободна. Человек наклонился, ощупал пояс и карманы пленника, вытащил удостоверение и выкидной ножик, передал трофеи Воловику.

– Руки за голову, – приказал человек. – Так и держи, тварь паршивая.

– Надо же, перед нами лежит инспектор Комитета по земельным ресурсам, – Воловик неизвестно чему рассмеялся. – Большой человек. Первый раз в жизни встречаю настоящего землемера, гребаный сарай. Да еще живого.

Колчин видел голые безволосые ноги Воловика. Ноги с красными подагрическими шишками, серыми наростами на ступнях и желтыми ногтями, пораженными грибком и давно не знавшими ножниц. Воловик быстро шевелил пальцами, будто тщательно разминал их. Видимо, он готовился сыграть ногами на пианино пятую симфонию Шостаковича. От ходуль Воловика пахло не французскими духами, и даже не розовым маслом, пахло свежим дерьмом. Хозяин бросил удостоверение и нож на пол, поднялся, натянул штаны и светлую майку без рукавов, выудил из-под кровати пыльные кеды и обулся. Сняв со стены двустволку, натянул ремень с патронташем. Вытащил из-под подушки автоматический пистолет Стечкина, сунул ствол под ремень, опустил в карман снаряженную обойму. Переломив ружье, вставил патроны в патронник и тыльной частью ладони одновременно взвел оба курка.

– Я готов, землемер. Вставай, – сказал он и ткнул Колчина в грудь ружейным стволом. – У меня тут не хлев, чтобы свиньи вроде тебя валялись.

Колчин, заложив руки за голову, тем же длинным коридором поплелся к выходу, распахнув дверь ногой, вышел на залитый солнцем двор. Воловик тыкал ружейным стволом между лопаток, заставляя двигаться быстрее. Прошли колодец, остановились возле сенного сарая. «Ниву» из-под навеса уже выкатил на двор расторопный Федя. Его штаны с надписью «сахар» украсили свежие багровые брызги. Возле кострища на земле сидел Решкин. Он вытирал кулаком кровавые сопли и всхлипывал, то ли от боли, то ли от страха. Посмотрел на Колчина и отвел взгляд. Затем медленно встал, сплевывая вязкую слюну, поднял руки, сцепил пальцы за головой, как ему приказали.

Решкин утешал себя мыслью, что каждый прожитый день – это всего лишь отсрочка смертного приговора, который нам вынесла судьба еще при рождении. Отсрочек было много, очень много. Не сосчитать. Но вот они кончились. Сейчас люди Воловика откроют багажник «Нивы», найдут оружие. Потом зададут несколько вопросов. Возможно, они не станут тратить время на говорильню. Толстый мужик с двустволкой в руках, дуплетом выстрелит в грудь Колчина. Потом выбросит стреляные гильзы, перезарядит дробовик и кончит его, Решкина.

Воловик передал ружье Феде.

– Держи их на мушке, ели кто захочет почесать задницу, лупи сразу с двух стволов, – он шагнул к Колчину. – Что, землемер, не хочется умирать?

– Честно говоря, не очень. День слишком хороший.

– Еще шутишь. А ведь придется сдохнуть, долбаный сарай. Придется. Без обид, я против тебя ничего не имею, но… Короче, вы заехали в неподходящее время. Сейчас нам тут не нужны ни землемеры, ни агрономы, ни прочее говно.

– У меня есть деньги, – сказал Колчин. – Возьмите все.

Голос звучал тускло, невесело. Видно, Колчин в душе не надеялся на чудесное спасение и не верил волшебную силу наличных.

– У тебя были деньги, – поправил Воловик. – Были. Да сплыли.