Прыжок в ледяную воду

  С одной стороны, было очень интересно, была надежда, вера в какую-то новую жизнь, но реальность была очень тяжелой. Если я не оставался ночью в цехе, я просыпался в 5 утра, на автопилоте, как робот, чистил зубы, одевался, ехал в заводском автобусе, зажатый сотнями таких же не выспавшихся, грустных, уставших людей. На автопилоте приходил на свое рабочее место, а работа мастера неинтересная, тяжелая. Нужно было заполнить огромное количество бумаг, расписать задания, проследить изготовление тех или иных агрегатов. Работа мастера на заводе в советское время, наверное, самая неблагодарная и унизительная работа в мире. Реальных рычагов, мотивации, стимулирования людей у тебя нет, выгнать бездельников не можешь. У меня в бригаде работали двое пьяниц, уголовников, которых я не мог уволить. И когда я обращался к руководству с просьбой выкинуть их из моей бригады, следовал один и тот же ответ: «Воспитывай!» Хорошо еще, что я был физически крепким парнем, и два негодяя, уголовника, не могли меня запугать. Безысходность советских производственных отношений меня приводила в ступор. Периодически у меня возникало ощущение, что я работаю в сумасшедшем доме.

  Ох уж этот социализм - рай для бездельников и тунеядцев и горе для трудолюбивых, талантливых людей! Ну да ладно, уже все позади, проехали. Пахал на заводе до 6 часов вечера, уставал, потому что мастер - это не только эмоциональная перегрузка, это еще и приличная физическая нагрузка, цех огромный, и постоянно нужно бегать из одного конца в другой, от одного рабочего места к другому. К вечеру устаешь настолько, что уже ничего не понимаешь, язык на плече, смотришь на все глазами загнанной лошади. Все нормальные мастера ехали отдыхать домой, мне же нужно было ехать в институт или в клуб проводить тренировки. Самое неприятное - ехать в институт. Вместе с другими горемыками, «вечерниками» я с трудом залезал в набитый автобус и, стоя, ехал полтора часа до института. Единственное преимущество переполненного автобуса было в том, что можно было спать стоя. Такие же замученные тела прижимали тебя настолько крепко, что можно было поднимать ноги и висеть.

  На всю жизнь запомню серые, бледные лица таких же «вечерников», как и я. Замученные, спящие стоя, ничего не соображающие, уставшие мы ехали в институт. О получении серьезных знаний говорить не приходилось, все были уставшие, и, к счастью, преподаватели, понимая наше тяжелое положение, над нами лишний раз не издевались. После занятий еще час-полтора на автобусе, и я оказывался дома. Домой приезжал в первом часу ночи голодный, уставший, жарил яичницу, ел, сразу же вырубался, и с утра опять в бой. В вечерний институт я ездил через день. А когда у меня было свободное время от занятий, я с удовольствием работал в клубе восточных единоборств. На моих тренировках зал всегда был набит до отказа, яблоку негде было упасть. Если в зале могли заниматься одновременно, не мешая друг другу, человек 50, то в моих группах всегда было до 100 человек. Несмотря на отсутствие свободного времени, напряженный график, мне удавалось параллельно вести 5 групп. Кто занимался карате знает, что упражнения в карате выполняются под японский счет. Когда в зале 50-60 человек, нужно рвать горло, чтобы всем были слышны команды и счет.

  Из всех страданий, перегрузок, которые мне пришлось пережить, самое болезненное - это разлука с дочерью. Именно в этот тяжелый период моей жизни мой первый брак распался. Моя первая супруга - замечательный человек, умная, добрая женщина. Но, по всей видимости, браки создаются где-то на небесах, и не всегда можно понять, почему все так хорошо начиналось и так грустно и больно заканчивалось. Ради дочери мы делали все, чтобы сохранить наш брак, но на 5-й год совместной жизни наши ссоры, ненависть невозможно было скрыть. Бедный ребенок видел все это и страдал вместе с нами.