Прыжок рыси

Кима уже много лет не было на свете, сын его Хан жил теперь в Корее, писал все реже, а Евгений стал замечать за собой верные признаки возрастных ограничений. Тогда он отжимался от пола тысячу двести раз, сейчас — едва восемьсот; тогда он пробегал по тридцать километров ежедневно, сейчас — едва десять, и то нерегулярно — так, в охотку. Но сдаваться не хотелось, нужно было что-то делать, чтобы не потерять потом и кровью наработанных навыков. И когда миновала пора эластичности мышц, когда поубавилось прыгучести и пришло осмысление неотвратимости старения организма, вспомнил Евгений о рыси.

Рысь охотится ночью. Сильное, пружинистое тело, доходящее до метра в длину, иногда в тридцать кило весом — и маленькое, слишком маленькое, чтобы его хватало надолго, сердце. Зайцы да косули знают: ушел от рысиного броска, оторвался метров на сто — считай, спас шкуру. Но и рысь знает свои слабости, а потому готовится к броску долго, концентрирует силы и внимание, изучает повадки жертвы, выбирает позицию с учетом всех природных факторов. Долгая эта подготовка обеспечивает успех насколько возможно короткой, иногда в доли секунды схватки. Рысь не чередует атаки с отходами — нападает один раз. Тут уж не до лояльности и благоразумия: охотник есть охотник, жертва есть жертва.

Евгений и секцию взялся вести с дальним прицелом — основать на ее базе школу, в которой смешаются элементы Дим-Мак мастера Вен-Нума, таэквондо Кима Челя с тем, что он сам отобрал из других видов и стилей, что придумал, часами сидя в шпагате и глядя на луну.

Еще не выработались принципы, еще не набрал арсенал приемов (их может быть мало, но это должны быть эзотерические и предельно эффективные приемы), он еще не опробовал всего, что заготовил, не разработал до конца энергетические комплексы, но в последнее время все настойчивее заявляла о себе мысль, что идея создания собственного стиля и есть тот самый барьер, преодолевать который уже и бессмысленно, и поздно.

Он вышел из метро, направился вверх по улице Народного Ополчения, подставляя лицо мелким дождевым брызгам, сдуваемым ветром с голых липовых ветвей и карнизов. Светились улицы неоном, все шли и шли куда-то прохожие, как шли и вчера, и год тому назад, и во времена Ливия — отталкивая подошвами Землю и подгоняя время.

Евгений вошел в зал, коротким поклоном ответил на приветствие воспитанников. Усевшись на скамейку у гимнастической стенки, принялся безучастно наблюдать за разминкой.

— Ногу выше! — рявкнул. — «Тамбур» не подставляй!.. Прогнись!.. Хана, туль, сет, нет!.. — ускорил темп счетом по-корейски. Остановил инструктора с красно-черным поясом: — Деньги все принесли?

— Пока нет.

— Дай-ка ведомость.

Паренек достал из-под сваленной в углу одежды красную папку, протянул с поклоном сенсею.

— Переходи на растяжку, хватит гонять, — буркнул Евгений и погрузился в изучение реестра.

Деньги были нужны очень. Как всегда, их было мало: за март заплатила лишь половина занимающихся, двое не внесли плату за февраль. Накануне звонил директор комплекса, в ультимативной форме потребовал погасить задолженность за аренду зала. Итого в кармане оставалась среднемесячная зарплата, да и то когда бы не налоговая инспекция, терзавшая его бездыханное бюро расследований.

Ученики замерли в шпагатах. Евгений подошел к оказавшемуся с краю, подбил стопу на сантиметр.

— А-а!.. Больно!

— Рожать тоже больно, — сказал сенсей, нажимая на плечи страдальца.

— Я лучше рожу!..

— Ты лучше иди в шахматы играть. С такой растяжкой не то что до головы — до голени соперника не достанешь. Сидеть так! Пять минут сидеть!..

— У-у-у!..

— Заткнись.

Он жестом поманил инструктора-казначея, поднялся в тренерскую. Денег в сейфе оставалось семьсот тысяч. Отсчитал, что полагалось за аренду, оставил в картонной коробке из-под зефира.

— Тех, кто не сдаст деньги послезавтра, до тренировки не допущу, — пообещал он помощнику жестко. — Двоих, что не рассчитались за февраль, отправь домой.

— Они стипендию не получают, — робко попытался тот оправдать воспитанников.

— Пусть зарабатывают, — сунул Евгений в карман оставшиеся деньги.

В зале полсотни учеников отрабатывали блокировку в обусловленных спаррингах. Евгений хотел исчезнуть незаметно, но пройти мимо не смог, настолько удручающе подействовали на него вялые движения учеников, грязная техника ударов, апатия и безразличие в глазах. Он сбросил куртку и призывно похлопал в ладоши.

— С добрым утром! — произнес саркастически. — Вы зачем сюда ходите, а? Деньги тратите зачем? Сидите лучше где-нибудь в кафе и развлекайтесь!.. Мешок с дерьмом! — вызверился на увальня в третьем ряду. — Ты уже час тренируешься, а даже не вспотел!..

Евгений почувствовал, что верх берет агрессивный синдром, что надо бы остановиться, но поздно.

— Слоны! — перешел он на остальных. — Толстые, неповоротливые слоны!.. Себя жалеете?! Кто, хотел бы я знать, вас в бою пожалеет?!

«Остановись, Стольник, — пробивался Внутренний Голос. — Показал, пожурил — и хватит!»