Прыжок леопарда

   Говорить что-то вслух было больше незачем. Я считывал не только образы и слова - все порывы его души. С каждой секундой общения он становился все более мной, а я - им. Так может, не стоит зря транжирить энергию Космоса? Обо всем можно договориться и существуя в одном теле? Кажется, он (в смысле - мы) это умеет...

   - Ты прав, - согласился двойник, - можно. Наверное, интуиция мне говорит то же самое, что и тебе. Это общая память о нашем будущем.

   Не сговариваясь, мы делали одно дело. Собирали в пакеты письма, записки, и документы - все, до чего не должны дотянуться чужие враждебные руки, добавляли для тяжести ненужный железный хлам и бросали в иллюминатор.

   Когда последний пакет ухнул на дно залива, где-то поблизости затарахтел вертолет. Не по нашу ли душу? Если так, мы управились вовремя.

   Потом я достал из под кровати аптечку.

  Двойник накладывал жгут, нащупывал вену. Я видел все это глазами, но опять нисколько не чувствовал. Как будто бы это делали пальцы моей руки.

   Он выкачал из меня полный стакан крови. В голове закружилось, перед глазами побежали круги. Клубящийся огненный шар снова заполнил все мое существо.

   - Льзя ль мне теперь войтить? - пронеслось у меня в голове и одновременно прозвучало над ухом.

   Я приподнялся и огляделся. В каюте никого не было.

   - Изволь, братец, - сказал я мерцающему пространству, - если, конечно, ты - не опасная разновидность шизофрении.

   Рубаха слегка разошлась у меня груди. Под ней я увидел знакомое изображение атакующего в прыжке леопарда. Оно наливалось красками, становилось объемней и четче.

   Но чудеса не закончились. Дверь жалобно всхлипнула, распахнулась и задрожала. Наверное, кто-то ногой саданул.

  Я вздрогнул, открыл глаза.

   Секунду спустя, в коридоре материализовался Вовка Орлов. Руки у него были заняты чем-то большим и тяжелым. Это "что-то" многозначительно перекатывалось в раздувшейся полости стандартного десятикилограммового пакета, который он старательно волочил по чисто вымытой палубе.

   - Антоха, кончай ночевать! - гаркнул электромеханик, вырываясь на оперативный простор, - под лежачего бича пиво не течет!

   - Сволочь ты, Вовка, такой сон перебил! - проворчал я вполне натурально и сел на кровати.

   Орелик двигался кормою вперед и, пока он преодолевал комингс моей каюты, я успел наглухо застегнуть воротник рубашки. Зачем мозолить человеку глаза своею татуировкой, тем самым давая повод для ненужных вопросов? Оно ему надо?

   - Все равно поспать не дадут, - "успокоил" электромеханик. - Там уже братья по разуму на катере подгребают, из сил выбиваются. Скоро начнут досматривать. Так что, "кто еще не спрятал - таможня не виновата". С вашего позволения...

   Вовка выудил из-за пазухи заначенную для себя баночку пива, с шумом сорвал кольцо и запел:

   С чего начинается Родина? -

   Со шмона в твоем рундуке-е-е...

   - Сколько здесь? - поинтересовался я, окидивая взглядом кучу добра.

   - Не пересчитывал. Я к тебе, собственно говоря, шел за ключом, да по дороге капитан стопорнул. Отнеси, грит, Моркоше пивной должок. Все, мол, как договаривались: по две баночки с рыла. Тут, кстати, и моя посильная лепта...

   Мысли Орелика читались как школьный букварь. Ему было жаль заграничный товар, оплаченный кровной валютой.

   И претензий-то никаких не предъявишь! - думал мой закадычный друган.

   Плохого ж ты, Вовка, мнения о моей совести:

   - Между прочим, насчет пива я пошутил. Не мог отказать себе в удовольствии плюнуть в душу нашему рыбкину. Так что, можешь забрать половину.

   - Не, так не честно, - опешил Орелик, - Да и что мужики скажут?

   - Ну, тогда милости просим к нашему шалашу. В любой момент заходи, пользуйся.

   Я выглянул в иллюминатор. С высоты своего роста в каюту заглядывал памятник Мурманскому Алеше. Катер с таможней и пограничниками по широкой дуге выходил к нашему правому борту. Коли так, нужно спешить.

   В коридоре никого не было. Все высыпали на палубу, поближе к приближающейся земле. Море манит, но оно - существо бесполое, и не подвержено краскам времен года. В нем даже летом присутствует все: шторм, штиль, туман, холода и паковый лед. Наше общее лето пролетело на южном побережье Шпицбергена, а под северным солнцем не загоришь.

   Я взвалил на плечо тяжелую спортивную сумку и, на всякий случай, предупредил:

   - Ты ничего не видел!

   - Естественно, - обиделся Вовка - старый тралфлотовский контрабандист.

   Сумку я отнес в фальштрубу, у выхода на промысловую палубу. Сунул ее в пересохшую дель донного трала и оттолкнул в прошлое. Оттолкнул на какую-то долю секунды, но теперь ее никто, кроме меня, не найдет.

   Жирные судовые крысы радовались жизни, как входящие в силу котята: резвились, бегали друг за другом, не обращая на меня никакого внимания. Им тоже, наверное, за три с половиной месяца осточертели одни и те же небритые рожи. Вот они и бесились, жаждали впечатлений и перемен. Умные твари...