Proxy bellum

Довольно колоритный. Тут и внешность музыкантов сказывалась, и некий диссонанс с их одеждой, и то, что играли они вполне обычную для Союза музыку.

Это было так странно… так мило… что Любовь Петровна невольно улыбнулась. И в таком благожелательном настроении спустилась по трапу.

— Рады приветствовать вас на земле Колумбии! — произнес президент, лично прибывший ее встречать. На русском языке. С довольно сильным акцентом, но речь его была более чем понятной. А нужно ли больше? — Легок ли был ваш полет?

— Вполне. Благодарю. Я очень рада, что мне наконец довелось навестить вашу замечательную страну. — ответила она.

И так, обмениваясь формальными любезностями они прошли к кортежу. Уселись в автомобили. И направились в отель, куда ее со спутниками должны были заселить.

Официальная цель визита — участие в конференции, посвященной развитию образования и культуры Колумбии. Для которой она привезла пару новых кинолент и с пару десятков советской деятелей для выступлений.

На самом же деле на носу маячил референдум. И у руководства Колумбии имелись сомнения, относительно его успеха. Тот самый референдум, который должен был решить — вступать стране в состав Союза или нет. Как конфедерату. И президент лично обратился к Фрунзе с просьбой прибыть и поддержать это действо. Так как противники прикладывали определенные и весьма немаленькие усилия для его противодействия. Сам Михаил Васильевич не мог оставить управление войсками. Все-таки он главнокомандующий. По факту и по закону. Так что прибыла его супруга. Что тоже немало…

— Насколько все сложно? — спросила она, когда двери автомобиля захлопнулись и он тронулся.

— Сложно сказать, — ответил вместо президента начальник полиции, сидевший рядом с водителем. Тоже на русском. — Мы сегодня предотвратили покушение. Хотели в вас стрелять.

— Прямо в меня?

— В дирижабль с вами. Повстанцы. Им кто-то выдал винтовки с зажигательными пулями. Но честные граждане донесли своевременно. И мы их смогли скрутить.

— Когда это выяснилось?

— За несколько минут до приземления. Женщины, заметившие дурное, обратились к охране д-аэродрома. И полиция скрутила злоумышленников. Кто и зачем это все организовал мы пока не знаем. Но обязательно разберемся.

— Будут еще?

— Не удивлюсь, — мрачно произнес президент. — Последние полгода враги лезут отовсюду.

— Ваши?

— В основном те, что когда-то уехали из Колумбии.

— На многих из них заведены уголовные дела за взятки и прочее. — добавил начальник полиции. — И они вынуждены прятаться в соседних странах. А теперь — стараются сорвать референдум используя верных людей. Чтобы потом устроить беспорядки и на их волне провести переворот. Иного способа вернуться для них нет.

— А люди как?

— Простые?

— Да.

— Никак. Им все равно. Они не ждут от референдума ничего хорошего.

— Плохого тоже не ждут, — спешно добавил президент.

— А образованные слои?

— В основном хорошо. Это большие возможности для нашей страны. Но их мало.

— Хорошо. А какой негатив у простых людей? Что они болтают?

— Кто-то распространяет слухи, будто Союз будет себя вести также, как американцы или испанцы. Грабить нас. И если мы войдем в состав Союза как конфедерат, то окажемся скованны по рукам и ногам.

— А то, что мы организовали для ваших жителей обучение? И приняли первые группы.

— Говорят, что после референдума все закончится.

— И что мы продались. — добавил начальник полиции.

— А что же они предлагают?

— Строить Великую Колумбию, — усмехнулся президент. — Самостоятельно. Но набрав кредитов в Великобритании и Франции. Словно это от чего-то защитит.

— Про долговое рабство они не слышали?

— Это простые люди. У них свои страхи. — развел руками президент. — Для них вхождение в Союз — это лишение независимости и собственно — рабство и есть. Многие считают, что этот шаг превратит нас в колонию.

— Договор вы им не разъясняли?

— Нас не сильно хотят слушать. Сами понимаете — страхи… они иной раз так велики, что за ними ничего не увидеть и не услышать.

— То есть, вы полагаете, что референдум сорвется?

— Мы не знаем.

— А кто знает? Вы меня сюда просто так вытащили? Сам полет в зоне поражения английской и французской авиации делало риски едва ли не запредельными. Наши аналитики делали прогнозы в районе семидесяти процентов, что меня собьют. Почти весь полет я провела с парашютом на спине. И вы мне говорите, что не знаете? — холодно и жестко произнесла Любовь Петровна.

Президент промолчал, лишь выразительно взглянув на начальника полиции. Тот тихо спросил его на своем, родном языке. Президент ответил. И еще с минуту они обменивались короткими фразами в максимально нейтральном тоне. Пока, наконец, супруга Фрунзе их не перебила, громко и с раздражением заявив:

— Я здесь не лишняя?!

— Ох… извините… Мы запланировали ряд мероприятий, но участие в них — риск. И мы обсуждали куда вас можно пригласить.

— Какие мероприятия? Какой риск? Какая с них выгода? Давайте я сама решу! Рассказывайте!

— Нужно выступить… — начал перечислять свои хотел президент. И они погрузились в обсуждение деталей.