Proxy bellum

Слишком уж много всяких вопросов в этой области ему чуть ли не ежедневно нужно было решать лично… Компромиссно. Выбирая между двух зол. И нередко не видя возможности наказать без серьезного ущерба для дела. И хорошо, если этот интеллигент просто великовозрастный ребенок, вроде Теслы. Так нет. Всякого рода мерзавцев, о которых сказал Артузов, тоже хватало. Михаил Васильевич с удовольствием бы их всех расстрелял. Своего рукой. А иногда даже казалось, что и зарезал бы. Тупым ножом. Или молотком забил. Но кем их заменить? За XIX век была выстроена очень грамотная и стройная система воспроизводства антироссийской культурной и интеллектуальной элиты, в которой патриоты шли как белые вороны. А создавать вакуум опасно. Вот и приходилось медленно, вдумчиво работать с ними с приторно вежливой улыбкой, скрывающей гримасу отвращения… не ко всем, безусловно. Хватало действительно толковых, здравых и адекватных людей. Но их было слишком мало на общем фоне того субстрата, что ему достался от Серебряного века и предыдущих эпох. Субстрата… или даже скорее субстанции… и меняться она не шибко и хотела, раздраженная требованием властей заняться уже позитивным, созидательным делом, а не продолжать вгонять людей в депрессивное и подавленное состояние тотальной безнадеги…

— Не так много списанных пистолетов этой модели. Их поставляли только в силовые структуры. И, очевидно, что этот «ствол» попал в руки злоумышленникам до начала войны. Так что, есть шанс выяснить — откуда он к ним попал.

— Если мне не изменяет память, там несколько сотен списанных. Каждый отрабатывать? Ты же говоришь, что у тебя людей не хватает.

— На производстве имеет место колебание химического состава металла. Небольшое. В зависимости от партий. Мы сейчас делаем оценку самого пистолета и опорных образцов, чтобы установить наибольшую сходимость. И понять, к какой партии он относится. А дальше количество вариантов списания должно резко сократиться.

— Ну… вариант. Что-то еще?

— Продолжаем опрашивать жильцов и пытаемся построить потенциальные места для поиска тех мест, которые посещал дядька Семен. Шпион он или его использую в темную, но он пил и волей-неволей совершал оговорки о том, куда он ходил. Вот мы и хотим эти места выяснить. Мало ли он в парке предпочитал встречаться со связным? Значит оперативники смогут среди постоянных посетителей этих парков, что выгуливают там, например, собачек, найти тех, кто его видел. Возможно тех, кто даже контактировал с ним. Тех же продавцов или еще кого. Работа сложная, но определенная надежда есть.

— Хорошо. Сроки?

— Нам нужно как минимум еще несколько дней, чтобы локализовать эти места. Сам понимаешь — опрос свидетелей — отдельная форма цирка. Десять человек опроси, видевших преступление, и получишь десять мнений. Вполне возможно, что и противоречащих друг другу. Плюс, нужно иметь в виду, что он сам мог целенаправленно врать. Мало ли?

Фрунзе помолчал, внимательно глядя в глаза Артузову. И, после пары минут паузы, спросил:

— Ты можешь гарантировать, что в ближайшие дни это не повториться? Я имею в виду покушение.

— Нет. — нехотя ответил Артузов. — Скорее всего группа, подготовившая и совершившая это покушение все еще на месте. И вероятнее всего готовит что-то новое.

— Ты предлагаешь мне всю семью держать под домашним арестом? Кабы чего не вышло?

— Да. Потому что после провала, было бы логично активизироваться по этому направлению. Вывези их на дачу. Там хороший периметр и относительно свободно. Все лучше, чем в городе в четырех стенах сидеть.

— Думаешь активизируются?

— Почти уверен. И не только в плане убийства. Я не исключаю и попыток похищения, чтобы надавить на тебя.

— Мать… мать… мать… привычно отозвалось эхо, — скривившись, произнес Фрунзе.

Глава 2

931, июнь, 19. Где-то на советско-финской границе

Английские солдаты медленно продвигались по лесу.

Осторожно.

Стараясь не шуметь.

Вслушиваясь в звуки природы. К ветру. К стуку веток от покачивающихся деревьев…

Вот что-то булькнуло слева. Видимо поднялся очередной пузырь с газом от чего-то гниющего в заболоченной низине. Вот хрустнуло что-то под сапогом нерадивого солдата. Хотя он старался. Впрочем, из-за сырости хруст оказался довольно тихий — раскисла та палочка. Размякла. Только сердцевина и хрустнула. Сдавленно так. Словно с зажатым ртом.

Впрочем, солдаты хоть и прислушивались, но внимания не обращали на эти мелочи. Уже привыкли. И искали в этом белом шуме что-то более осмысленное. Что могло бы выдать врага…

Вот на небольшой опушке мелькнул пограничный столб. От которого в обе стороны шла просека. Местами не сильно то и просматриваемая из-за камней и неровностей рельефа.

Карелия.

Удивительно красивые места.

Выходы скальных пород перемежаются оврагами с заболоченными низинами, мелкими речками да озерами или заводями. Причем почти беспрестанно. И лес еще. Много леса. Густого. Из-за чего видимость на большей части карельского перешейка хорошо если метров тридцать-пятьдесят.

Потому то такую просеку и устроили.

Хоть какая-то черта. Не перепутаешь.