Проводник смерти

- Так он что, так и лежит там? - встревожился Илларион. - Слушай, он же на самом деле замерзнет!

- Не замерзнет, - Сорокин махнул рукой. - Его какая-то тетка за ногу в квартиру затащила.

- Жена, - пояснил Илларион. - Есть женщины в русских селеньях... Так что стряслось? Или это служебная тайна? Клянусь, я больше не буду путаться под ногами.

Сорокин тяжело вздохнул, никак не отреагировав на шпильку. Это уже был тревожный симптом, и Илларион отправился на кухню ставить чайник.

- Ты знаешь, - через некоторое время крикнул из комнаты Сорокин, - нам пришлось отпустить Вареного.

Илларион молча, колдовал над заварочным чайником.

- Ты меня слышал? - спросил Сорокин, заглядывая на кухню.

- Этого следовало ожидать, - пожав плечами, ответил Илларион и принялся разливать чай. - Против него у вас ничего нет, правда? Кареева убил Вагин - с целью ограбления, разумеется. Вагина застрелил капитан Нагаев, а Нагаева расстреляли и сожгли те типы, которые потом взлетели на воздух вместе со своим джипом...

- Все это невозможно доказать, - сказал Сорокин, без приглашения подсаживаясь к кухонному столу и обхватывая чашку с чаем ладонями, словно они у него замерзли.

- Все это очевидно, - возразил Илларион. - Вареный устранил всех, кто хоть что-нибудь знал об этом деле. Забудь о нем, Сорокин. Ну, что это за дело? Уголовник, лезущий в политику и по дороге шлепающий слишком любопытного писаку - тоже мне, сенсация. Этим у нас никого не удивишь, и ничего, кроме неприятностей, лично ты с этого дела иметь не будешь. Причем, судя по твоему виду, неприятности уже начались.

- На себя посмотри, - проворчал Сорокин. - Мой вид ему не нравится, видите ли... - Он вдруг хватил кулаком по столу, так что чашки испуганно подпрыгнули, расплескивая чай. - Сволочи! И ведь никак его не ухватить, потому что, кроме набросков статьи, которые этот твой Вагин взял у Кареева, да кареевского блокнота, в котором ни черта не разберешь, у нас ничего нет. Кстати, я так и не понял, почему ты передал нам только ксерокопии, А где оригиналы?

- Понятия не имею, - ответил Илларион, глядя на него чистыми простодушными глазами. - Ты пей чаек, полковник. Карамельку тебе дать? Обожаю чай с карамельками.

- Ты мне рот не затыкай своими карамельками, - строго сказал Сорокин. - Ты скажи, зачем тебе ори гиналы?

- А зачем тебе? - вопросом на вопрос ответил Забродов. - Ты же сам сказал, что толку от них никакого.

У меня их нет и никогда не было, а если бы и были, то я бы очень сильно подумал, прежде чем их тебе отдать.

Что-то мне лицо твое не нравится, полковник.

- Посмотрел бы я на твое... Сегодня утром мне позвонили, - он значительно поднял кверху указательный палец и потыкал им в потолок, оттуда.

- Там чердак, - напомнил Илларион.

- Вот оттуда и позвонили, - саркастически сказал полковник. Позвонили и сказали, чтобы я прекращал заниматься ерундой и нарушать покой уважаемых граждан Ты пойми, мне эти кареевские бумажки не нужны.

Раньше не были нужны, а теперь и подавно. Я только хочу сказать, что тебе они тоже не нужны, понимаешь?

- Понимаю, - Илларион кивнул и задумчиво позвенел ложечкой в чашке. Кто тебе звонил, ты, конечно, не скажешь.

Сорокин только фыркнул, как бегемот, прихлебывая обжигающий чай, и предостерегающе помахал указательным пальцем перед лицом Забродова.

Илларион молча пронаблюдал эту пантомиму, сходил в комнату за сигаретами и закурил, бесстрастно отметив про себя, что опять превышает норму.

- Так когда, говоришь, вы отпустили Вареного? - спросил он.

Сорокин посмотрел на часы.

- Сорок восемь минут назад, - сказал он.

- Кстати, - Илларион глубокомысленно наморщил лоб и закатил глаза, имитируя усиленную умственную работу, - а что ты сказал этому.., ну, который тебе звонил и которого ты мне не хочешь называть?

Лицо Сорокина было похоже если не на каменную глыбу, то наверняка на что-то другое, столь же неодушевленное - на картофелину, к примеру, особенно после того, как он закрыл глаза.

- А что я ему мог сказать? - не открывая глаз, отозвался Сорокин и снова отхлебнул из чашки. - Сказал, что выпускать Вареного жаль, потому что ниточки от него тянутся наверх, и если на этого волчару как следует нажать, то он расколется... Фактически, я дал понять, что он уже почти раскололся.

- Ох и сволочь же ты, полковник, - восхищенно заметил Илларион.

Сорокин вдруг ухмыльнулся и открыл глаза, в которых действительно прыгали веселые чертики.

- Работа такая, - с притворным смирением сказал он.

***

Илларион оставил машину на Большой Дмитровке и пошел пешком. У него были некоторые сомнения относительно того, правильно ли они с Сорокиным поняли друг друга, но он решил разобраться с этим позже, если все произойдет так, как он рассчитывал.