Проводник

«Уводящие за горизонт»: так черные пороги, открывающие дорогу в никуда, называла Людмила. Она была двенадцатой. Теперь уже бывший библиотечный работник. Девушка с огромными серыми и веселыми глазами, ресницами, похожими на снежинки, красивым ртом, скрывающем ряд белоснежных и ровных зубов. Она никогда не скупилась на улыбки. У нее были две длинные светлые косы и светлая челка, взбитая над прямым белым лбом. Очень красивая девушка, я мог бы уйти с ней, я мог бы полюбить её на всю оставшуюся и путевую жизнь. Испугался и не захотел?

Нет, очаровательное создание, ничего не боясь, улыбаясь, шагнуло во тьму — искать своего принца.

— Ты знаешь, я верю, что там совсем иной мир, именно такой, о котором я мечтала. — Она, улыбаясь, смотрела на меня. Я любовался её лицом, тоненькой, точеной фигуркой, завернутой в легкий зеленый плащ. Через плечо у неё была перекинута обыкновенная спортивная сумка, с полустершейся надписью «Дельтаплан».

— О каком мире ты мечтала? — Она уходила светящаяся, наполненная непонятной мне радостью и умиротворением человека, у которого сбылись все мечты.

— Ты читал Толкиена или «Алису в стране чудес»?

— Нет.

— А Ларинского «Странника»? — спросила она с надеждой.

— Нет.

— Ты не любишь фантастическую литературу? — В её голосе сквозили удивление и разочарование.

— Нет, жизнь покруче.

— Это правда. — Она встряхнула головой, поправляя большой берет, где были спрятаны похожие на двух свившихся змей косы а-ля «Варвара Краса — Длинная Коса». — Мне нравится мечтать и читать фантастические книги. В конце концов, мечты сбываются, — её лицо осветилось радостной улыбкой. — Спасибо тебе, Рома, — она торопливо чмокнула меня в щеку, помахала ручкой и шагнула в зыбкий черный прямоугольник, плавающий перед ней.

Я инстинктивно закрыл глаза. Уход всегда сопровождался ослепительной вспышкой и неприятным змеиным шипением. Очень сильно запахло озоном… Так бывает всегда…

Домой возвращался пешком, кутался в серый плащ, прячась от мелкой дождевой мороси. Весна лениво и как бы нехотя отвоёвывала у зимы свои владения в городе. Вчера, например, в это время падал мелкий пенопластовый снег. Очевидно и природа устает от смены сезонов, но было бы скучно, очень скучно, если бы на дворе все время была осень или, как поет «Чиж»: «Вечное лето — это тоже грустно».

Мы снимали киноленту о разборках нашей мафии. Дело происходило на стройке — придурь нашего режиссера. В меня выстрелили, и я с идиотским воплем упал, кувыркаясь через перила.

Надо было упасть на гнилые леса, которые по сценарию проламываются под моим телом, а под ними должна быть натянутая сетка. Упал я неудачно. Куртка зацепилась не за те леса, но их я тоже проломил и уже с тревожным криком пролетел мимо спасительной сетки. На пути встретились еще одни леса, еще одни… И все, больше ничего вспомнить я не мог. При падении страха не было, только сильное удивление, что так обломился с трюком. Когда считал доски лесов, боли также не чувствовал. Удивление и странное непонимание того, что это все происходит со мной, заглушали все остальные чувства.

Следом за падением наступил яркий и от этого до жути реальный сон-призрак. Кажется, я бродил по какому-то лабиринту. Его стены были сложены из тусклых серых плит, испускавших слабый фосфоресцирующий свет, пористых и теплых на ощупь. Опасности не чувствовал, в таких лабиринтах Минотавры не живут. Но было чувство острой необходимости выбраться из этого лабиринта и, по возможности, чем скорее, тем лучше. Пока неизвестно откуда и неизвестно кто позвал меня шепотом:

— Ромка!

Я замер, вглядываясь в одну, другую стороны коридора. Никого.

— Что ты ищешь? — тихий голос неизвестного.

— Выход, — также тихо ответил я.

— Значит, жить хочешь?

— Выйти хочу.

— Значит, жить хочешь, — повторил голос, уже не спрашивая, а утверждая.

— Хочу, — согласился я.

— Так иди, почему не уходишь?

— Выход найти не могу.

— Выход? А зачем его искать? — удивился голос.

— Чтоб уйти.

— И что тебе для этого надо?

— Двери! — закричал я. — Двери!

ДВЕРИ!!! Эхо заметалось по лабиринту подхваченное кривыми коридорами.

ДВЕРИ!!!

— Ромка, ты не кричи, они ведь везде, твои двери, разве ты не видишь?

Я огляделся. Действительно, голос не шутил, вдоль стен коридора тянулись двери. Их силуэты были чуть светлее серых стен, почти сливались с ними, но я разглядел.

— Только какая из них моя? — Я медленно шел по коридору, вглядываясь в его стены и загадочные двери, касался руками их светлых проемов.

— Они все твои, — сказал голос.

— Все?

— Все. Выбирай любую.

— Я домой хочу, — жалобно попросился я.

— Ты знаешь, где твой дом? — голос звучал удивленно.

— Да, — ответил я, не испытывая особой уверенности.

— Какие вы глупые и одинаковые. До сих пор все еще как слепые щенки.

— Я ухожу, — объявил я, сравнение со щенками задело.

— Ты обижаешься?

— Нет. — Я остановился перед одним из светлых проемов. — Что теперь?

— Иди.

— Я могу пройти? Так просто?

— Как — так, Ромка?

— Сквозь этот проход?

— Ты можешь, Ромка.

— И я могу вернуться?

— Если захочешь.

— Для чего построен этот лабиринт?

— Это не лабиринт, — снисходительно ответил голос.