Провинциальный отпуск. Олинклюзив

Все одобрительно загукали и закивали головами. Что ни говори, а если ты была старостой в детстве, то ты до пенсии староста. Это в крови.

А дальше началась такая тягомотина. Пока мои родные одноклассники вставали и кратко что-то говорили, я с интересом слушала. Но вот толпа непонятных колхозных теток меня вводили в ступор. Во-первых, их было три Наташи. Все они были дородные большегрудые российские бабы, по-другому не скажешь. У каждой муж работал в поле, но вот виды трактора или что там я не запомнила, и потому никак не могла идентифицировать где какая Наташа. Думала запомнить их по количеству детей, но у каждой было мно-о-ого детей, не вариант. Одежда также представляла собой лосины и сверху какие-то пестрые туники. У всех троих. В итоге я плюнула на это дело. Мысленно послала их и ждала своей очереди. В данный момент я напоминала городскую лощеную стерву, а в принципе ею и была.

Передо мной встала толкать речь Люба.

— Привет всем, мои хорошие! Ну, меня все помнят, я с половиной класса училась в начале, а со второй половиной заканчивала школу. У меня все хорошо, я живу в небольшом поселке в пятидесяти километрах отсюда, у меня любящий муж, три сыночка и ждем лапочку дочку!

И давай наглаживать свой выпирающий живот.

Слушайте, возможно, я плохой человек, эгоистка, или как это назвать, но вот такого счастья я не понимала. Я точно знаю, что у Любы очень слабое здоровье. У нее проблемы со зрением, врачи ей даже рожать запрещали под страхом того, что она могла ослепнуть. В результате какой-то травмы, аварии что ли, она оглохла на одно ухо, у нее также были проблемы по-женски, как говорят в народе. Детали не знаю, но удаляли кисту вроде бы. Господи, да пожила бы для себя и того же любящего мужа! Нет, она продолжает плодиться и размножаться. Простите за грубость, и да, это дело каждого, и понятие счастья у каждого свое. Но мне тяжело понять, что же такого счастливого сидеть безвылазно в деревне с коровами, не имея возможности свозить детей даже в ближайший городок на карусели, потому что у тебя их полчище, не хватает денег и забот по дому выше крыши. Ты не можешь всем детям купить новые и красивы вещи. Покупают старшему, остальные носят то, что досталось по наследству от братьев. Сама больная и кривая, будто прошла все войны с начала двадцатого века. Но, блин, ждет лапочку дочку.

Нет уж, спасибо. Меня даже передернуло. Все одобрительно гудели и улюлюкали.

Я посмотрела в сторону, где сидел Богдан. Он легким кивком головы позвал меня к себе, указав на пустое место рядом с ним. В первую секунду я даже застеснялась, а потом решила, что за бред, все взрослые люди, я не видела одноклассника много лет, не могу я, что ли, посидеть рядом с ним?

Я под аплодисменты, адресованные Любе матери-героине, проскочила к Богдану.

— Я подумал, что у тебя лицо перекосит во время речи Любы, — сказал он тихо, ухмыляясь.

— Меня итак почти перекосило, — ответила я, — было заметно?

— Мне да.

— Ну, ты как любящий отец меня осуждаешь? — уточнила я, причем на самом деле я поняла, что мне пофиг осуждает он меня, не осуждает. Это мое субъективное мнение.

— Нет, начнем с того, что я не понял из-за чего такая реакция? Из-за самой Любы? Или именно дети вызывают у тебя такие эмоции?

— К самой Любе я отношусь хорошо, может, ты не помнишь, но мы даже дружили в начальных классах. Не так, как с Олесей, но все-таки.

— Ну и?

— Ну и мне непонятно, — шептала я ему, пока передом мной выступала Оля, которую лично я видела вообще впервые в жизни. Она, насколько я поняла, присоединилась к ним в десятом классе, то есть уже ближе к окончанию школы, — как можно хотеть много детей с ее состоянием здоровья и финансовыми возможностями?

— А что у нее со здоровьем? — удивился Богдан.

Я просто махнула рукой.

— Слушай, — продолжал он, — я не знаю, что там у нее со здоровьем, но лично я хотел бы детей побольше. Ну, двоих минимум. Мне кажется, это не просто классно, когда у тебя большая семья, это просто…ну, не описать словами…

Я закатила глаза и приготовилась к долгому спору, но в это время на нас шикнула Лиля. Мол, чтобы мы не мешали выступлению Ленки. Лена была угрюмой большой девочкой, почему то всегда с нахмуренным лицом. В тридцать лет не особо что изменилось. Она, кстати, как и я, не была замужем. Ни разу.

— Привет всем. Ну, у меня ничего интересного, живу недалеко отсюда, примерно семьдесят километров, работаю помощником бухгалтера, — он поправила огроменные очки на переносице, — рада всех видеть.

Вот это «рада всех видеть» было сказано с таким выражением лица, будто означало, что сейчас я вас расстреляю. Мне стало смешно, и я хихикнула, как вдруг Лиля объявила мой выход.