Провинциальный фотограф

Василий Веденеев ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ФОТОГРАФ

* * *

Низко над круглым столом висела лампа под абажуром с мелкими оборками. Вокруг были расставлены кресла с резными деревянными спинками. В одном из них сидел царь Николай II в пехотном мундире с полковничьими погонами. Его руки, лежавшие в круге света, казались неестественно белыми. За спиной императора тускло мерцали в полумраке дорогие рамы картин, развешанных по стенам комнаты, обычно именовавшейся при дворе «вторым кабинетом» или «биллиардной», и через антресоли сообщавшейся с будуаром царицы Александры.

В двух шагах от стола навытяжку стояли два генерала, ведавшие в Генеральном штабе делами разведки. Один – моложавый, с густыми усами и хитрыми татарскими глазами на скуластом лице. Другой – низкорослый, полный, с большой плешью и седоватой бородкой.

Пальцы царя беспокойно шевельнулись, левая рука медленно уползла из светового круга и откинула крышку шкатулки с турецкими папиросами. Чиркнула спичка, в кабинете потянуло ароматным дымком.

– Постоянно одолевают разные просители, – глубоко затянувшись, доверительно пожаловался Николай. – Одолевают не только, как государя, но и как главнокомандующего. Вчера меня вновь посетили английский посланник сэр Бьюкенен и французский посланник господин Палеолог. Дела у союзников не блестящи, они постоянно требуют помощи и настаивают на скорейшем начале наступления ваших войск.

Тонко звякнула шпора на сапоге моложавого генерала, переступившего с ноги на ногу. Он хотел напомнить, что в пятнадцатом году союзники тоже требовали наступления и последовал удар на Перемышль. А потом немцы прорвали фронт у Горлицы и пришлось оставить Волынь, Боковину, Галицию, Польшу. А господа союзники поддержали героически сражавшуюся русскую армию только телеграммами. Но его опередил второй генерал:

– Силы армий генерала Брусилова стягиваются на исходные позиции, Ваше Величество.

– Нельзя ли это сделать поскорее?

– Государь, для успешного наступления не хватает некоторых данных разведывательного характера, – глуховатым баском пояснил моложавый генерал. – Как только мы их получим, Брусилов начнет.

Николай примял в малахитовой пепельнице недокуренную папиросу и недовольно спросил из полумрака:

– Что же мешает получить эти данные?

– Австрийская контрразведка, Ваше Величество, – с легким поклоном ответил генерал. – Осмелюсь просить отсрочки еще на две-три недели для завершения работы.

– Это долго, – помолчав, вздохнул царь. – Поверьте, господа, мне тоже не сладко выдерживать постоянный натиск послов союзников.

Лысоватый генерал сделал шаг вперед и, почтительно наклонившись, проговорил:

– Командующий Юго-Западным фронтом Алексей Алексеевич Брусилов телеграфировал, что он с нетерпением ждет недостающих данных агентурной разведки. Как известно Вашему Величеству, командующий всегда был склонен к скрупулезной проработке операций, а наши потери и так весьма велики.

– Да, я знаю, знаю, – согласно покивал Николай и взял из шкатулки новую папиросу. – Хорошо, господа, можете быть свободны. Но не забывайте: я жду от вас добрых вестей с неменьшим нетерпением, чем генерал Брусилов.

Военные поклонились, четко повернулись и вышли. Дежурный конвойный казак в черной черкеске неслышно притворил за ними двери кабинета.

– По-моему, Владимир Михайлович, вы огорчили государя, – промокая платком взмокшую лысину, шепнул пожилой генерал.

– А что прикажете делать? – огрызнулся моложавый, стараясь тихо ступать по навощенному узорчатому паркету дворцового коридора. – В Вене опять осложнения. Или вы, уважаемый Николай Владиславович, полагаете, что ведение агентурной разведки не сложнее партии в вист? Тут и голову можно сложить! А Брусилов и шагу не ступит без полных и точных разведданных. И правильно сделает!

– Что, стряслось нечто серьезное? – опять промокнул платком лысину Николай Владиславович.

– Придется изворачиваться, как ужу под вилами, – влезая в рукава поданного денщиком форменного пальто на красной подкладке, сердито ответил Владимир Михайлович. – Уповаю на опыт и хладнокровие наших людей, на их преданность Отечеству. Вывернемся!

– Дай бы то Бог, – размашисто перекрестился Николай Владиславович, выходя из дворца в сырую и ветреную весеннюю темноту к ожидавшему у подъезда автомобилю. – Дай бы то Бог!..

* * *

Курт Барток аккуратно сложил листы «Нейе Фрайе Пресс» и, прикрыв ими голову, развалился на стуле, выставленном на солнышко у дверей его фотоателье, располагавшемся в старом доме на центральной площади небольшого австрийского городка. Май месяц только начался, а уже пекло, как летом.

Услышав торопливый стук трости по плиткам тротуара, он лениво поднял руку и, сдвинув прикрывавшую глаза газету, поглядел: кто это спешит и куда? Городок маленький, почти все его обитатели знали друг друга если не по именам, то в лицо. Увидев учителя Вайнерта, фотограф приветливо улыбнулся:

– Доброе утро!

– И вам доброе утро, господин Барток. Читали «Райхпост»? Под Верденом продолжаются кровопролитные бои. Скоро мы свернем шею лягушатникам и откроем дорогу на Париж.