Провидица

Сэм снова ощутила приток холода, теперь гораздо более сильный, он окутал все ее тело, проник под кожу. Она увидела, что стол трясется, а потом поняла, что это дрожат ее руки, вцепившиеся в кромку столешницы. Ее ноги стукались друг о дружку коленями. Все вокруг расплывалось как в тумане.

– Но… – Голос ее задрожал. – Но что это за человек?

Профессор взволнованно смотрел на нее:

– Подумайте. Возможно, это кто-то из людей, которых вы знаете и в чьем присутствии вам становится некомфортно? Кто-то, кто вам не нравится или кому вы не доверяете? Кто напоминает вам об этом одноглазом типе в балаклаве? Не знаю. Не хочу наводить вас на всякие ненужные мысли. Это всего лишь вероятность того, что в вашем представлении этот человек воплощает что-то плохое. – Он пожал плечами. – Но вполне возможно, что ничего подобного нет и в помине.

«Андреас? – подумала Сэм. – Неужели Андреас? Рассказать ему про Андреаса? Нет, что за идиотизм. Тут нет никакой связи».

– Или, может быть, – продолжал профессор, – вы видели в Хэмпстеде кого-то похожего? И этот человек напомнил вам про Вынималу? – Он посмотрел на часы. – Это, конечно, просто теория. Вот что, Сэм, вам нужно успеть на поезд. Я прямо сейчас схожу и сделаю для вас копию статьи. Вернусь буквально через пару минут.

Он допил пиво, встал и поспешил из бара. Сэм наблюдала за ним в окно: Хеар подбежал к краю тротуара, остановился, дожидаясь просвета в потоке машин. Она посмотрела на свою лазанью, отделила вилкой кусок.

Раздался скрежет тормозов, потом тупой удар, словно молотом врезали по мешку с картошкой. Она повернула голову, посмотрела в окно и увидела, как Хеара подбросило в воздух, а потом он исчез. Она слышала визг тормозов, тупой металлический удар, затем раздался чей-то крик.

Ее собственный.

Потом закричали другие люди.

Сэм вскочила с места, ее стул отлетел назад и упал, она побежала, наткнулась на какого-то мужчину, выбила у него из руки стакан с пивом.

– Извините, бога ради. – «Прочь с дороги! Господи, бога ради, прочь с дороги!» Она бросилась к двери. – Извините, извините. Колин!

Сэм выскочила из двери, остановилась, моргнула.

Хеар спокойно стоял на тротуаре, пережидая поток машин.

– Доктор Хеар! Колин! Колин! Нет!

Тут в потоке транспорта как раз образовался просвет, и профессор двинулся вперед.

– Нет! Доктор Хеар! Нет!

Она увидела грузовик. Услышала жуткий скрежет тормозов, потом тупой удар, словно молотом врезали по мешку картошки, и Хеар исчез. Затем раздался визг покрышек и тупой металлический удар, потом опять визг и еще один удар.

– Доктор Хеар! Колин! Нет. Бога ради, нет, не-е-е-ет!

Дверь у нее за спиной открылась, она услышала шаги.

Сэм подалась вперед, сжимая бедра руками, потом припустила бегом, протиснулась сквозь толпу, которая уже успела скопиться на шоссе, посмотрела – да, это профессор Хеар. Он лежал лицом вниз, голова где-то под массивным колесом тягача, рядом расползалось пятно крови.

Она повернулась, побрела прочь, споткнулась о кого-то, извинилась, опустилась на колени, и ее обильно вырвало.

34

В помещении было тепло, Сэм предложили чай, горячий и сладкий, приторно-сладкий. Она отпила немного, почувствовала тепло в горле и желудке, тепло, растекающееся по всему телу, а потом поставила кружку, чтобы не обжечь пальцы. Она опустила ее на виниловую столешницу, на которой кто-то вырезал: «ПОШЛИ ВСЕ В ЖОПУ». Надпись, похоже, была совсем свежая.

Странно, что в полиции не заметили этого, не убрали надпись или хотя бы не попытались ее прикрыть. Или, может, здесь все время такое творится? Потом буквы у нее на глазах изменились и сложились в слово: «АРОЛЕЙД».

Сидевший напротив полицейский улыбнулся Сэм, он был крупный, похожий на медвежонка, в синем шерстяном костюме с серебряными пуговицами и россыпью перхоти на плечах. У него был вид человека, который готов изменить весь мир к лучшему, но вот только не знает, как это сделать.

– Пейте еще, милая, выпейте чай залпом. Вам сразу станет лучше.

Сэм кивнула, снова взяла кружку, но ее слишком трясло, и чай выплескивался, обжигал ей руки. Она поставила кружку обратно, и вокруг нее расползлось влажное пятно.

– Извините. Бога ради, простите.

– Ерунда, милая. Пусть он немного остынет.

Сэм порылась в сумочке, вытащила носовой платок, вытерла руки, потом губы. Прополоскала рот, но горечь все равно осталась. Она оглядела комнату: маленькая, непримечательная допросная с жесткими стульями, как в университетской аудитории; зеленая краска на стенах уже пооблупилась, а в одном месте отвалился кусок штукатурки – уж не приложили ли они тут головой во время допроса какого-нибудь панка?

Полицейский медленно зачитал вслух ее показания.

– Больше ничего не хотите добавить, милая?

«Хочу.

Это я во всем виновата.

Я убила Таню Джейкобсон. А теперь еще и доктора Хеара. Они оба умерли, потому что… потому что хотели мне помочь?

Но тогда почему Бамфорд О’Коннелл жив? Потому что он даже и не пытался? А как насчет Кена?»

– Все в порядке, милая?

Сэм, вздрогнув, выпрямилась, моргнула:

– Извините. Я…

– Может быть, хотите ненадолго прилечь?

Она почувствовала, что желудок свело судорогой.