Провидец или популяризатор?

Вспомните хотя бы его строки о любви: «…слаще всех грез — грезы любви. Кто в молодые годы не мечтал о ней! Чье горячее сердце не рисовало самые поэтические картины! Стремление любить совершенно естественно для юности. Любовь — украшение пяти самых лучших лет в жизни. Сердце, не знавшее мук и счастья любви, — погибшее сердце, оно умерло, так и не родившись. Человек сам по себе еще не целое; для того, чтобы стать целым, ему не хватает чего-то. Это высший счет, и не самим смертным менять его. Человек становится единым целым, лишь найдя свою половинку, познав любовь, воссоединившись с другим человеком и выполнив земное предназначение». Или в другом месте: «Неудача в любви — самая страшная из неудач». Или еще одно откровение: «Любовная лихорадка — это не сумасбродство, это боль». Молодой автор вступает в спор с расхожим утверждением о любви, будто бы угасающей в разлуке: «Возможно, такое и случается с натурами пылкими, быстро возгорающимися и так же быстро остывающими. Быть может, это средство и пригодится тому, кто прошел по всем кругам любовной лихорадки, изведал порывы страсти, чья душа устала. Жюль не из таких. К тому же любовь его только-только расцветала. Для него расстаться с любовью означало расстаться и с самой жизнью. Известно множество примеров, когда единственным лекарством от любви становилась смерть. Так пусть же Жюль отыщет для себя иного лекаря!» Такие строки могло подсказать только зрелое сердце, познавшее уже горький опыт разочарования. Жюль — увы! — уже получил такой опыт. И, видимо, в идеализированном изображении Анны Дельтур можно видеть предмет многолетних юношеских воздыханий писателя — его кузину Корали Тронсон.

Говоря об ученическом прошлом священника Пьера, молодой автор сурово осуждает семинаристские порядки, известные ему не понаслышке: в 1840-1844 годах он вместе с братом Полем был воспитанником пансиона нантской Пти-Семинэр.

Впрочем, семинария оставила мальчику не только злую память о недобросовестных наставниках и скверных однокашниках. Подростков учили латыни и греческому, географии и точным наукам, знакомили с основами стихосложения, хотя предпочтение все-таки отдавали церковным дисциплинам. Семинарии Верн обязан доброй частью своего классического образования и пробуждением интереса к литературе, прежде всего — к поэзии.

Наконец, на страницах неоконченного романа начинающий беллетрист описал родной город — каким тот был до масштабных перестроек 1840-х годов. «Это историческое свидетельство не только живописно, но еще и увлекательно, поскольку несет в себе акценты автобиографической исповеди. Молодой человек… не стесняется сказать о силе собственных чувств или показать жестокость озлобления, подпитываемого грубостью. Этот первый сюжет… позволяет лучше оценить творческую эволюцию писателя, передающего на суд общества свои первые, свежие еще наблюдения, чего не позволило бы сделать впоследствии его бьющее через край воображение»[5]. Словом, проба пера будущего литературного мэтра не может не быть интересна для его поклонников.

Над романом юноша начал работать, по-видимому, в 1847 году. Осталось неизвестным, почему работа не была доведена до конца. Вероятнее всего, автора «перехватил» театр. Заведя знакомства в актерской среде, увлекшись сценой, молодой человек отложил рукопись в сторону, чтобы искать успех на поприще драматурга. Известно, что в 1849-1850 годах Верн написал несколько стихотворных пьес, и уже в 1850 году на сцене Исторического театра, которым руководил Александр Дюма, состоялась премьера первой верновской комедии — «Сломанные соломинки». А набело переписанная рукопись «Священника» в четырех солидных тетрадках хранилась в архиве писателя. В 1981 году городскими властями города Нанта архив этот был куплен у наследников знаменитого фантаста. В 1992 году первый верновский роман был опубликован парижским издательством «Шерш Миди». С этого издания и выполнен первый русский перевод.