Проверка на преданность

– Садитесь! Что вы столбом стоите? – ворчливо изрек следователь, не поднимая на Мальцева глаз. – Задница, что ли, болит? Привыкайте, она у вас теперь одно из важнейших мест, я бы сказал, ценное место. – Намек более чем понятен, и произнесен он с такой брезгливостью в отношении Мальцева, что хотелось заплакать от бессилия. – Не желали раньше головой работать, так теперь работайте задницей, – продолжал он издеваться и куражиться, и казалось, это не закончится никогда.

Волна бешенства поднялась откуда-то изнутри и разбилась с пеной прибоя о внутренний ступор. Нельзя! Что бы ни случилось – нельзя! Но надо было что-то делать, как-то менять тему, говорить о главном, а главное сейчас – семья!

– Что с моими женой и дочерью? – с плохо скрываемым гневом потребовал Мальцев. – Вы узнали, их ищут? Какие требования предъявляют похитители? Кто они вообще такие?

– А вот кричать на меня, дорогой мой, не надо! – с видом обидевшегося плюшевого медвежонка ответил следователь. – Я ведь могу вам такой режим устроить, что мало не покажется.

– Можете, – согласился Мальцев. – Вы все можете, я в полной вашей власти. Только не пойму, чего от меня хотят. Я отвечаю на все вопросы, выполняю все рекомендации. Так почему же со мной разговаривают как с врагом?

– Да потому, что вы – вор и казнокрад, – только что не развел руками следователь. – Вы – позор нашей страны, нашего времени. Вы обворовываете малоимущих, детей, инвалидов!

Мальцев поперхнулся от такого кощунства. Быть такого не могло, чтобы и с этим следователем не провели предварительную работу и чтобы он не представлял истинного положения дел. Новый следователь мог не знать фамилий, коррупционных схем, но наверняка его предупредили, прежде чем он поехал на первый допрос, что Мальцев не должен называть никаких имен, никаких связей и контактов. Да без этого его к Мальцеву просто не допустили бы.

– Умоляю вас, – униженно попросил Мальцев, – скажите хоть что-нибудь о моей семье. Дайте возможность пообщаться с похитителями, если они хоть что-то требуют. Я квартиру продам, машину, душу дьяволу заложу, но спасу их!

– Душу дьяволу вы давно уже заложили, – со злорадством заявил следователь. – Ладно, уймитесь. Пока ничего не известно. Может, они сами куда-нибудь уехали, может, они по вашему совету вообще за границу сбежали с ранее наворованным. Одним словом, все, будет информация, я вас посвящу. А теперь начнем допрос…

Смысла в этом допросе Мальцев не видел. Возникло ощущение, что прошлый следователь забыл уточнить какие-то детали в версии предварительного сговора, и теперь новый следователь эти детали уточнял.

Потом его вернули в камеру, когда за окном стемнело, принесли ужин. А после него за Мальцевым неожиданно снова пришли. Его вывели из камеры и повели на второй этаж. Но теперь они прошли гораздо дальше того места, где располагалась камера допросов. Это было, насколько Мальцев помнил, крыло администрации изолятора. Может, все-таки… Что «все-таки», Мальцев сформулировать так и не смог. В голове было сплошное месиво из желаний, страха и нехороших предчувствий.

Моложавый капитан сидел в кресле не очень обширного кабинета. Форменная зеленая рубашка на груди расстегнута, обнажая волосатую широкую грудь, и сам он весь какой-то крепенький, здоровенький, сытенький.

– Садись, Мальцев, – разглядывая доставленного, предложил капитан. – Курить хочешь? Кури, – и он щелчком ударил по пачке «Золотой явы», которую наверняка держал для таких вот бедолаг.

Мальцев кивком поблагодарил и потянул сигарету из пачки. Спазм в горле мешал ответить хоть какими-то словами благодарности.

– Кури, кури, – повторил капитан. – Нам с тобой надо серьезно поговорить. Я бы тебе и выпить налил, понимаю, как алкоголь иногда способствует расслаблению и нормальному мировосприятию, но, извини, распорядком запрещено.

Мальцев снова кивнул и молча затянулся крепким, не очень ароматным табаком. Хоть какое-то человеческое отношение. Понимал ведь, что давно, тысячи лет назад, изобретена игра «в доброго следователя – злого следователя». Понимал, что это чистая психология, но за такие вот интонации готов был хоть сейчас написать, что он еще и киоск в прошлом году около вокзала ограбил, или любую другую ерунду, которую от него попросят, как понимал и то, что этот капитан явно следователем не был.

– Я – оперуполномоченный, капитан Будницкий, – сообщил хозяин кабинета тоном, будто говорил о погоде. – Вот и уполномочен провести с тобой беседу. Ничего, что я на «ты»?

Мальцев удивленно посмотрел на капитана и хотел было уже сказать, что привык к такому обращению, но в этом кабинете, как ему показалось, в ответах не нуждались. Вопросы были риторическими, советы имели только видимость советов.