Процион

Керби, к которому теперь обратились взгляды долго молчал, потом, сделав усилие, выдавил, пытаясь справиться с внезапно появившейся нервной дрожью:

– Я с вами… пойду. – Он почему-то взглянул на Мари, наверное ему стало не по себе, что девчонка в боевой экипировке (женщин в войска не брали вообще) не плачет навзрыд, а лишь сидит бледнее бледного, да кусает губы. До крови…

– Может, познакомишь нас лейтенант? – Сергей Мухаев то же посмотрел на Мари.

– Я биолог. Мари Лерман.

– Раны перевязывать сможешь?

– Смогу… – Она вдруг решительно подняла взгляд. – Я все смогу, ребята. – Ее подбородок все же дрогнул. – И стрелять смогу. Ян мне показал.

Она была готова разрыдаться, но не от страха или жалости к самой себе – эти чувства отболели, выгорели в душе – ей было невыносимо смотреть на своих ровесников и думать о том, сколько их сейчас лежит вокруг… мертвых.

– Если андроидов всего три десятка я бы пошла… даже впятером. Просто чтобы их никогда больше не было… – Она не выдержала и все же разрыдалась, отвернувшись в сторону зарослей почерневшего прогорклого от дыма кустарника.

* * *

Только много позже, спустя годы, Мари смогла полностью осознать, как силен оказался моральный удар, как вышвырнула их жизнь из юности прямо в беду… и не думали они в те роковые для всех часы, минуты, ни о чем глобальном.

Выжить. Не сойти с ума.

Объяснения она станет искать позже, а сейчас, пробираясь вслед за Аланом вдоль высокого бетонного забора энергостанции, ощущая все еще непривычный вес оружия и экипировки, она думала совсем о другом.

Ян вряд ли проходил специальную психологическую подготовку, и молодому лейтенанту, потерявшему свой взвод, было не легче чем остальным, но он сумел сделать главное – отвлечь бойцов от мысли о собственной обреченности.

Он заставил их всего на минуту задуматься не о себе, а о других, и это помогло – ребята будто очнулись, пришли в себя от шока, страх в их глазах постепенно сменялся на выражение глухой, вскипающей в сознании ненависти к чужакам, что разрушили их устоявшееся мировоззрение, заставили пережить ужас и отчаянье, а теперь, запершись за периметром энергостанции, грозят погрузить в пучину хаоса все сущее…

Этого оказалось достаточно, чтобы на время изгнать страх, хотя ненависть являлась не лучшим его заменителем, но сейчас, когда рассудок бойцов вновь понемногу начал тонуть в адреналине, иные чувства блекли, растворялись в желании отомстить, ибо вокруг, куда ни глянь, взгляд ловил запредельные для разума картины, память жадно хватала их, унося в свои глубины, чтобы потом, если повезет выжить, выталкивать по ночам в форме ледяных кошмаров…

– Осторожно. – Раздался в коммуникаторе голос Яна. – Здесь какая-то серебристая дрянь на кустах. Старайтесь не задевать ветви.

Мари оглянулась.

Действительно почти у самого забора, на границе вырубки, среди обгоревшего кустарника застыли в нелепых позах разметанные гранатным взрывом корпуса дройдов. Под каждой из пяти человекоподобных фигур серебрилась лужица непонятной субстанции. Она же мягкими, отвратительными на вид плевками испятнала обугленные ветви, а кое-где уже успела проползти  по ним, оставляя за собой серебрящиеся дорожки.

– Непонятно что это такое. – Пробурчал в коммуникатор Керби. – Сканеры показывают сложный металлокерамический сплав.

– Металлокерамика должна быть твердой. – Не останавливаясь, возразил ему Мухаев.

– Сам посмотри.

– Осторожнее. – Вступил в диалог Ковальский. – Не приближайтесь.

– А с дистанции не разобрать ничего. – Ответил сержант. – Точно металлокерамика, похоже на скопление отдельных микрочастиц…

– В любом случае, идем дальше.

– Да, кто спорит? Только ведь эта дрянь натекла из андроидов, верно?

– Похоже на то. Мы с Мари видели: на месте боя все испятнано такой же субстанцией.

– Что-то я не припомню, в наших механизмах используется похожее вещество?

– Нет. – Однозначно и уверенно ответил Ковальский, жестом велев группе остановиться и рассредоточиться.

Впереди возвышалась поднятое на искусственной насыпи полотно дороги, ведущей к воротам энергостанции. Лейтенант лег на землю и пополз, медленно взбираясь по откосу.

Вот он достиг края обочины, замер, затем чуть приподнял голову, чтобы сканеры боевого шлема могли исследовать окрестности.

– Внимание, ворота открыты. Вижу противника. Включаю телеметрию данных…

На проекционных забралах боевых шлемов остальных членов группы тут же возникла контрастная черно-белая картинка: участок бетонного забора трехметровой высоты, распахнутые створы ворот, и развернутый в сторону корпусов энергостанции вездеход стандартной боевой модификации.

Судя по данным сканирования, его двигатель работал на холостых оборотах. Оба носовых люка машины оказались распахнуты, от ближайшей подстанции к вездеходу тянулись толстые глянцевитые кабели энергопитания. Неподалеку (в пятнадцати метрах по данным систем тепловидения) компьютер вычерчивал контуры восьми человекоподобных сервомеханизмов, которые вручную перемещали прямоугольные контейнеры.