Процесс

– Можешь на меня рассчитывать, – сказал дядя. – Я все время только и думаю, как бы тебе помочь.

– Ты все тот же, – сказал К. – Боюсь только, тетя на меня рассердится, если я вскорости попрошу тебя опять приехать в город.

– Твое дело важнее таких неудобств.

– С этим я согласиться не могу, – сказал К. – Но, как бы то ни было, не хочу без необходимости отнимать тебя у тети. В ближайшее время ты мне, видимо, понадобишься, а пока не хочешь ли съездить домой?

– Завтра?

– Да, завтра или, может быть, ночным поездом, так было бы удобнее всего.

В соборе

К. поручили показать одному важному итальянскому партнеру банка, впервые оказавшемуся в городе, кое-какие культурные памятники. Это поручение он в любое другое время почел бы за честь, но сейчас, когда защита собственного положения в банке стоила ему таких усилий, принял с неохотой. Каждый час, проведенный вне стен банка, усиливал тревогу. Работать с такой же отдачей, как раньше, больше не получалось, К. часами лишь вынужденно изображал осмысленную деятельность, но, покидая кабинет, беспокоился еще сильнее. Ему представлялось, как заместитель директора, вечно поджидавший его в засаде, время от времени заходит к нему, садится за его стол, просматривает его бумаги, отбивает многолетних контрагентов, почти что друзей, и, возможно, даже находит ошибки, ставшие теперь для К. вечным страхом и неизбежным спутником всего, за что бы он ни брался. Когда ему поручали деловую встречу вне банка или отправляли в командировку – а такие поручения в последнее время участились, – у К. тут же возникало подозрение, что его хотят на время удалить, чтобы проверить его работу, или, во всяком случае, что в банке его не считают незаменимым. От большей части таких поручений он легко мог отказаться – но не осмеливался: если его опасения были хотя бы отчасти обоснованными, отказ был бы равносилен признанию, что он испугался. Так что поручения эти он принимал, как обычно, без эмоций и даже умолчал о серьезной простуде, когда ему предстояла тяжелая двухдневная командировка, – лишь бы эту поездку не отменили ввиду установившейся дождливой осенней погоды.

Вернувшись из командировки с лютой головной болью, он узнал, что на следующий день ему назначено сопровождать итальянского партнера. Соблазн хотя бы в этот раз отказаться был очень велик – в первую очередь потому, что поручение не было непосредственно связано с работой, и хотя поддерживать отношения с партнером, без сомнения, тоже было важно, но не для К., отлично знавшего, что только успехи в работе могут помочь ему удержаться на плаву и что если их не будет, то, даже сумей он паче чаяния обаять итальянца, толку ему от этого никакого. Ему не хотелось выпадать из рабочей обстановки даже на один день: слишком велик был страх, что уже не получится снова в нее вписаться; страх этот он сам признавал чрезмерным – и все же мучился им.

В этом случае, однако, было почти невозможно придумать благовидный предлог для отказа: познания К. в итальянском были хоть и не блестящими, но достаточными, но, что важнее всего, у него еще с юности сохранились кое-какие представления об истории искусства, о чем разнеслась по банку не вполне заслуженная слава – по той лишь причине, что К. некоторое время состоял, исключительно из деловых соображений, в обществе охраны городских культурных памятников. Ну, а итальянец, по слухам, любил искусство, и потому выбор К. в качестве его сопровождающего был очевиден.

Утро выдалось дождливым, с порывистым ветром. С досадой представляя себе, что за денек ему предстоит, К. явился на службу уже к семи утра, чтобы успеть немного поработать, прежде чем визитер отнимет у него эту возможность. Он чувствовал себя разбитым, потому что просидел полночи над учебником итальянской грамматики, пытаясь хоть немного подготовиться, и окно, у которого он в последнее время слишком часто засиживался, влекло его сильнее, чем письменный стол, – но он собрал волю в кулак и уселся за работу. На беду, тут же зашел клерк и сообщил, что его прислал директор посмотреть, вдруг г-н старший управляющий уже на месте, и в этом случае спросить, не будет ли он так любезен пройти в приемную, где его ожидает господин из Италии.

– Уже иду, – сказал К., сунул в карман словарик, взял под мышку альбом городских достопримечательностей, который приготовил для иностранца, и прошел через кабинет заместителя директора в дирекцию.

Хорошо, что он пришел так рано и был готов к услугам директора, как только понадобился, чего, разумеется, от него на самом деле не ожидали. Кабинет замдиректора, конечно, был пуст, словно среди ночи; вероятно, и за ним посылали клерка, чтобы пригласить его в приемную, но безуспешно.