Проценты кровью

Под наблюдательный пункт Глеб накануне присмотрел чердачок. Двухэтажный дом находился наискосок от Зойкиной подворотни. Здесь было значительно теплее, чем на улице, и можно было присесть и даже прилечь. По некоторым признакам чердачок пользовали и до него. Старенький матрас и яичная скорлупа на полу говорили о том, что тут до него спали и ели бездомные горожане. Глеб провел в этом логове единственную ночь, что обитал в городе. Приехал он вчера после обеда. Отправившись из Москвы сразу после разговора с Ерожиным, Михеев за шесть часов благополучно добрался до Новгорода и без труда разыскал кафе «Русич». Петр Григорьевич объяснял толково, а Глебу, привыкшему к незнакомым городам за время своих морских ходок, выйти на цель по наводке Ерожина труда не составляло. Вчера Куропаткина до позднего вечера сидела за стойкой. Глеб прочитал на вывеске режим работы кафе и позволил себе не торчать у дверей все время, а прогуляться вокруг, чтобы лучше ориентироваться в дальнейшем. Домой Куропаткина вернулась около полуночи. Поняв, что его подопечная вошла в свое жилище, Михеев подождал, пока в окнах Зойкиной квартиры зажжется свет, и после этого досконально обследовал двор и близлежащие дома. Вся улица, где проживала Куропаткина, состояла из двухэтажных домиков, словно близнецы похожих друг на друга. Во время войны большая часть старинных новгородских построек погибла. Великий Новгород восстанавливали пленные немцы. Они и застроили его своими типовыми особнячками.

Глеб хотел обосноваться на чердаке дома напротив, но там висели крепкие замки. Тогда он забрался в особнячок, стоявший поодаль. Там чердак хоть и имел висячий замок, но этот замок легко отмыкался гвоздем. Наискосок из чердачного окошка прекрасно просматривалась подворотня Куропаткиной, и Глеб устроил себе тут наблюдательный пост.

Дождавшись, когда Куропаткина со свертком скрылась в квартире, следопыт забрался на свой чердак и, усевшись на деревянный ящик, выглянул в оконце. Михеев решил, что ждать буфетчицу придется долго. Он не знал привычек Куропаткиной проводить свободное время. «Зоя вполне могла, – думал Глеб, – завалиться на весь остаток дня спать». Но сыщик ошибся. Буфетчица в заношенном халате и в бигуди минут через двадцать вышла, огляделась и заметила во дворе соседа. Мужик в голубой майке остервенело выбивал половик. Зойке это не понравилось, и она шмыгнула назад.

Еще через минут десять у ее дверей нарисовался гость. Бомж Виткин долго стучал и звонил. Наконец буфетчица открыла. Оглядев бомжа с ног до головы, Зойка разразилась злобной бранью, после чего дверь перед его носом захлопнула. Бомж постоял, порылся в карманах, достал чинарик, прикуривая, долго палил спички, затем повернулся и, выйдя из подворотни, молча поплелся по улице.

Через полчаса Зойка с пакетом в руках снова выскочила во двор. Внимательно обозрев все вокруг и не заметив ничего подозрительного, она прямиком направилась к помойным контейнерам. Опустив ношу в мусорный бак, она еще раз огляделась и, кутаясь в широкий халат, торопливо засеменила к себе. Глеб проследил, как она, сердито хлопнув дверью, скрылась в квартире, и вскочил со своего ящика. Он хотел спуститься вниз, но две пожилых мамаши беседовали на площадке второго этажа, и Михеев затаился.

– А Нинкин мужик совсем до горячки допился, – сообщила та, что, уперев руки в бока, стояла к Михееву спиной.

– Еще бы, столько жрать водки, – согласилась вторая, в грязном переднике и шлепанцах на босу ногу.

– А Нинке наплевать. У ей хахель на ликероводочном. Она с ним тоже попивает…