Проценты кровью

Сегодня Надя была счастлива. Родители любят ее, и ничего не изменилось в их отношении к неродной дочке. Молодая женщина вспоминала, как билось сердце матери, когда они обнялись в прихожей генерала Грыжина. Так биться может только любящее сердце. А лицо бабушки, когда та увидела штамп в Надином паспорте? Разве может так реагировать чужой человек? Марфа Ильинична надела очки, долго изучала документ, затем строго взглянула на внучку и изрекла: «А свадьба?» Надя начала объяснять, что они с Петром решили в тягостное для семьи время тихо сходить и расписаться. «В следующее воскресенье зову гостей на свадьбу, – заявила генеральша и, оглядев притихшее семейство, предупредила: – И своих друзей-стариков позову. Пусть порадуются за старую вдову. Я многих годами не видела, а здесь повод».

Три коротких звонка в прихожей перебили воспоминание о родительском доме. Так звонил только Ерожин, и Надя, вытирая руки о маленькое кухонное полотенце, вприпрыжку побежала открывать. Петр Григорьевич видно уловил настроение молодой жены и явился с букетом роз, шампанским и целой коробкой всевозможных деликатесов.

– Куда столько?! Ты назвал гостей? – закричала Надя, впуская в квартиру мужа.

– Какие гости?! Я тебя вечность не видел, – возмутился Ерожин.

– По-моему, ты вчера до поездки к своему Грыжину, все успел… – кокетливо сказала Надя, унося на кухню цветы и продукты.

– Ты считаешь все?! – искренне изумился Ерожин.

– Мне так показалось, – улыбнулась Надя и, обхватив Петра Григорьевича за шею, повисла на нем, болтая ногами. Ерожин обнял жену, нашел губы и долго не мог оторваться. Потом, не снимая плаща, отнес Надю на тахту, аккуратно опустил и стал сбрасывать с себя одежду. На пол полетели плащ, твидовый бизнес-пиджак, сорочка. Брюки спали сами собой. Оставшись в галстуке, Ерожин почувствовал запах дыма и, покрутив головой, сказал:

– У нас что-то горит.

– Мои отбивные! – закричала Надя и, спрыгнув с тахты, помчалась к плите.

Ерожин слышал, как она сбросила шипящую сковородку в раковину, как, причитая, открыла окно. Вернувшись в комнату перепачканная сажей, Надя горестно сказала:

– Я так старалась…

– Ничего, еды у нас полно. Не переживай, – успокоил Ерожин.

– Какой ты смешной, ты ведь в галстуке, – вздохнула Надя и ушла в ванную.

Ерожин содрал с себя галстук, сходил на кухню и закрыл там окно. Дым вышел, остался только слабый запах гари, а в раковине лежала сковородка с обуглившимися темными коржиками, называвшимися раньше свиными отбивными. Петр Григорьевич надел халат, взял сковородку и вместе с содержимым вынес к мусоропроводу. Надя не успела отмыть с себя сажу, а стол уже был накрыт. Розы стояли в вазе, и бокалы поблескивали в ожидании шампанского.

Выйдя из ванной и обнаружив столь разительную перемену, она воскликнула:

– Когда ты успел?!

Ерожину нравилось, как любимая выражала ему свое восхищение, и он самодовольно заулыбался:

– У нас же сегодня праздник.

– Ты догадался? – обрадовалась Надя и извлекла из шкафа длинное вечернее платье. – Тогда я переодеваюсь.

Пока она занималась своим туалетом, Петр Григорьевич открыл шампанское и спросил:

– Мне тоже переодеться?

Надя засмеялась:

– Если ты собирался спать с дамой в галстуке, то ужинать можешь в халате. Важно, чтобы я тебе нравилась. Ты мне нравишься в любой одежде.

– А ты мне больше всего нравишься без нее, – горестно сообщил Ерожин и разлил шампанское.

– Что я тебе могу на это ответить, старый нахальный кобель, – покачала головой Надя.

Они подняли бокалы. Хрустальный звон пробежал по комнате и медленно погас. Глядя на Ерожина своими темными и счастливыми глазами, жена спросила:

– Так за что же мы пьем?

– Во-первых, за тебя и твою семью.

– Принято…

– Во-вторых, за мой новый офис, а в-третьих, за то, что ты у меня есть, – ответил Петр Григорьевич и с удовольствием выпил бокал шампанского до дна.

Надя сделала небольшой глоток, поставила бокал на стол и, включив магнитофон, подошла к мужу:

– Я тебя приглашаю. Помнишь наш первый танец на свадьбе Веры? – Ерожин встал, обнял Надю за плечи, и они медленно поплыли по комнате.

– Слушай, я не хочу сейчас раздеваться, – возмущенно заявила партнерша, когда Ерожин приостановился у тахты. – Я есть хочу! Разреши тебе ужинать в халате…

– Не я же спалил отбивные, – напомнил Ерожин.

– Петя, ты хоть один раз можешь без этого? Ну только один?

– Один, наверное, могу… – неуверенно согласился Петр Григорьевич и усадил жену за стол.

Поглядывая на молодую супругу в вечернем платье, Ерожин про себя поносил последними словами проклятые отбивные и, чтобы отвлечься и выполнить просьбу Нади о воздержании, решил перейти к делам:

– Сегодня Грыжин показал мне наш будущий офис. Там нужен большой ремонт.

– Ты хочешь, чтобы я помогла клеить обои? – спросила Надя, уплетая бутерброд с ветчиной.

– Обоями не отделаешься. Нужны деньги, и я хочу попросить их у тебя взаймы.

– Ты уже говорил по телефону. Я думала, ты шутишь, – Надя с удивлением посмотрела на супруга. – Где я тебе возьму денег? Отец сам, как ты догадываешься, на мели. Да и не хотела бы я просить у родителей.