Противостояние

Попугай закричал, заметив его, улетел, бешено махая крыльями, ничего не видя перед собой, врезался в толстый ствол старого баньяна, мертвым упал на землю, лапками кверху.

(положить его на стол лапками кверху)

Мангуст глянул на его румяное лицо, заросшее щетиной, и умер от мозговой эмболии.

(входит сестра с ложкой и стаканом)

Жук, деловито ползущий по стволу пальмы, почернел, выжженный изнутри. Синие молнии электрических разрядов на мгновение соединили его усики.

(и начинает черпать сок из его зада-зада-зада)

Кто я?

Он не знал.

Где я?

Разве это имело значение?

Он пошел – поплелся – к джунглям. Голова кружилась от голода. Шум прибоя глухо отдавался в ушах, словно удары безумной крови. Мозг был пуст, как у новорожденного.

Он преодолел полпути до зеленой стены, когда та разошлась, и на белый песок вышли трое мужчин. Затем их стало четверо. Потом полдюжины.

С гладкой коричневой кожей.

Они смотрели на него.

Он – на них.

В голове начало проясняться.

Число мужчин увеличилось до восьми. До двенадцати. Каждый держал в руке копье. Копья начали угрожающе подниматься. Мужчина с заросшим щетиной лицом смотрел на них. Мужчина в джинсах и старых, треснувших ковбойских сапогах. Верхняя половина тела, исхудалая донельзя, белизной напоминала брюхо дохлого карпа.

Копья поднялись над головами. И тут один из коричневых людей – вождь – начал сдавленным голосом выкрикивать одно и то же слово, что-то вроде: Юн-нах!

Да, в голове прояснялось.

Так точно.

Теперь он знал свое имя.

Он улыбнулся.

Улыбка красным солнцем прорвалась сквозь черные облака. Продемонстрировала ярко-белые зубы и удивительные сверкающие глаза. Он протянул к ним руки с ладонями без единой линии в знакомом всем жесте мира.

Они не устояли перед мощью его улыбки. Копья упали на песок. Одно воткнулось и осталось торчать, чуть вибрируя.

– Вы говорите по-английски?

Они только смотрели на него.

– Habla español?[236]

Увы. Они определенно не хаблали на гребаном эспаньоле.

И что это означало?

Куда его занесло?

Что ж, со временем все прояснится. Рим строился не один день, если на то пошло, и Акрон, штат Огайо, тоже. А место не имело значения.

Место, по которому ступали ноги, никогда не имело значения. Главное – быть там… и все еще стоять на ногах.

– Parlez-vous français?[237]

Нет ответа. Они смотрели на него как зачарованные.

Он перешел на немецкий, потом рассмеялся, глядя в их глупые овечьи лица. Один беспомощно разрыдался, как малое дитя.

Простые парни. Примитивные, доверчивые, неграмотные. Но я смогу их использовать. Да, очень даже хорошо смогу их использовать.

Он пошел к ним с поднятыми руками, по-прежнему улыбаясь. Его глаза сверкали теплым, безумным ликованием.

– Меня зовут Рассел Фарадей, – произнес он медленно и отчетливо. – У меня миссия.

Они смотрели на него во все глаза, до смерти напуганные, зачарованные.

– Я пришел, чтобы помочь вам.

Они принялись падать на колени и склонять перед ним головы, и когда его темная тень накрыла их, безумная улыбка стала еще шире.

– Я пришел, чтобы указать вам путь к цивилизации!

– Юн-нах! – всхлипнул вождь, объятый радостью и ужасом. И когда он принялся целовать ноги Рассела Фарадея, темный человек захохотал. Он смеялся, и смеялся, и смеялся.

Жизнь – колесо, на котором никому долго не удержаться.

И оно всегда – в конце концов – возвращается к исходной точке.

Февраль 1975 г.

Декабрь 1988 г.[238]