Против ветра

— Совершенно верно, Ваша честь, — отвечает Робертсон. — Мои подчиненные лично проверили и перепроверили все эти данные. Нам самим нужно было в этом удостовериться. Ни в один из тех дней, о которых я говорю, ее и в помине не было ни в одной из больниц Санта-Фе.

Бросив суровый взгляд на Риту, он снова поворачивается к судейскому месту.

— Все просто, как дважды два, Ваша честь, она солгала, сказав, что была в больнице.

— Да, похоже, — отвечает Мартинес.

— У нее это в крови, Ваша честь! Она не может не лгать. А если она солгала в этом случае, кто может поручиться за то, что она не солгала и в чем-то другом? Кто может поручиться за то, что сегодняшние показания в суде и ее так называемое заявление, сделанные под присягой, на которых эти показания и основаны, не являются ложью от начала и до конца, на которую она решилась из-за отчаяния?

— Нет, это правда!

Мартинес ударяет молотком по столу.

— Госпожа Гомес, прошу, держите себя в руках!

— У меня свой взгляд на то, как развивались события, Ваша честь, — говорит Робертсон. — Он в большей степени согласуется с теми фактами, которые выяснились по ходу суда, и с замешанными в этом деле людьми.

Повернувшись, он пристально смотрит на наш стол, на четырех подсудимых в комбинезонах, выдаваемых в камерах смертников.

— Сидящие перед нами мужчины — настоящее отребье, самые отъявленные подонки, которые поразили наше общество, словно раковая опухоль. Они совершили преступления, за которые их можно упрятать за решетку до конца их дней. Состоялся справедливый суд, который вынес им приговор. Им было воздано по заслугам.

— Так что насчет этой чертовой истории с больницей? — шепотом спрашивает Одинокий Волк, наклоняясь поближе ко мне. — Это что, серьезно?

— Не знаю. Попробую выяснить.

Чем скорее я это сделаю, тем лучше, потому что в противном случае в нашей аргументации засияет большая прореха.

— Однако они не могли с этим смириться, — продолжает Робертсон. — Так или иначе им нужно было заставить ее изменить показания. — Он поворачивается к скамье присяжных. — Все мы знаем, какие жуткие истории ходят про таких вот типов. Знаем мы и о том, что своими ядовитыми щупальцами они уже опутали всю страну. Знаем, что их собратья по оружию из других филиалов той же организации уже стоят наготове, ожидая момента, когда смогут прийти им на помощь.

Парадокс в том, что он прав. Не по данному делу и не в данный момент. В целом он прав.

— Кто-то наверняка добрался до нее, один из «скорпионов», «ангелов ада», еще кто-нибудь. Каким-то образом они обнаружили ее, несмотря на то что она изо всех сил пыталась выпутаться из этой неприглядной истории, чтобы начать новую жизнь. И до того ее напугали, что она выдумала историю, которую выложила сегодня перед нами в этом зале. И не только…

— Протест! — Я вскакиваю на ноги. — Ваша честь, все это похоже на перекрестный допрос свидетельницы, а не на формальную заключительную речь.

— Согласен, — отвечает Мартинес. — Протест принимается.

— Я хотел бы ответить, Ваша честь, — продолжаю я.

— На что именно?

— На то, что кто-то, мол, добрался до Риты Гомес. Сначала это был я сам. Я нашел ее… впрочем, нет, одна из моих коллег, госпожа Белл, нашла ее, а я присутствовал в тот момент, когда она делала свое заявление. Затем, когда она уже собиралась явиться в суд, кто-то на самом деле добрался до нее. По ее словам, это был один из сотрудников полиции, которые на первых порах заставили ее изменить показания.

— Бред!

Все поворачиваются в ту сторону, откуда раздался крик. Вскочив с места, Моузби стоит красный как рак.

— Это ложь, Ваша честь!

Мартинес со всей силой ударяет молотком по столу.

— Сядьте на место и помалкивайте! — повелительным тоном говорит он. — В противном случае вас в принудительном порядке прямо сейчас выведут из зала суда!

Он поворачивается ко всем нам.

— Сейчас не совсем подходящее время для обсуждения всех этих утверждений. Мы займемся ими позже, но тогда, когда я скажу. Есть у вас еще вопросы к свидетельнице? — спрашивает он у Робертсона, не удосуживаясь скрыть сердитые нотки в голосе.

— Нет, Ваша честь.

— Тогда она может покинуть свое место, в случае необходимости мы вновь ее вызовем. — Подняв голову, он смотрит на настенные часы. — В заседании суда объявляется перерыв до десяти часов утра завтрашнего дня. — Он пристально смотрит на Робертсона, потом на меня. — Постарайтесь вести себя не так истерично и озлобленно, это относится к вам обоим.

Шурша мантией, Мартинес спешно покидает зал, оставляя нас стоять словно вкопанных.

В три часа ночи Эллен, бесстрашная моя помощница, входит в кабинет в компании какого-то дегенерата. Ей удалось невозможное — она разыскала иголку в стоге сена. Представляя его мне, она чуть не лопается от гордости. Мы пожимаем друг другу руки. Они у него холодные и влажные.

Потом этот прыщавый паренек лет двадцати или чуть меньше, помешанный на компьютерах, садится за мой рабочий стол, откидывает крышку портативного компьютера «Тошиба T3100SX», подсоединяет модем к моему телефонному аппарату и принимается печатать.