Против ветра

— До какой степени мы можем верить в совпадения? — спрашивает, обращаясь к нему, Робертсон. — Эта женщина, которая сама призналась в том, что лгала, которая была знакома с мужчинами, осужденными впоследствии беспристрастным судом присяжных и в настоящее время ожидающими приведения в исполнение смертного приговора за это гнусное преступление, вынесенного с соблюдением всех необходимых формальностей, она их знала, находилась вместе с ними и убитым в ту ночь, убийцы тоже были знакомы с убитым, в ту ночь их видели вместе, в ту же ночь ее изнасиловали, а жертва была убита ими же в том самом месте, где они ее изнасиловали, причем все это бесспорные сведения, достоверность которых ни у кого сегодня сомнений не вызывает, — так вот, как же, принимая во внимание все эти совпадения, у нас получается, что они его не убивали? В это невозможно поверить. Когда я стою и рассказываю вам об этом, у меня и мысли такой не возникает. Вы только послушайте, что она говорит!

Он оборачивается к ней.

— По ее словам, кто-то добрался до нее. Она говорит, причем говорит сейчас, не тогда, а сейчас, больше года спустя, что звонили из полиции, из прокуратуры. Я должен сказать, что она лжет.

Он всем телом подается к ней. Она испуганно откидывается на спинку стула.

— Может быть, она говорит правду, — продолжает он. — Отчасти. Может быть, кто-то на самом деле добрался до нее. Однако я самым категорическим образом утверждаю, что ни полиция, ни мой помощник тут ни при чем. Я готов поручиться за это всей своей репутацией. Всей профессиональной карьерой. Если на самом деле кто до нее и добрался, то человек из «скорпионов», бандитской рокерской группировки, которая и совершила это убийство. Они обнаружили ее местонахождение, принялись ей угрожать и тем самым напугали до полусмерти. Я готов гарантировать, что они куда более опасные люди, нежели господин Моузби.

— Это были не они! — кричит она.

Мартинес с силой ударяет молотком по столу.

— Прошу держать себя в руках, госпожа Гомес, — укоряет он ее. — Речь идет не о суде, а лишь о предварительном слушании.

— У меня протест, Ваша честь, — говорю я.

— На каком основании?

— Все это похоже на заключительную речь, которая к тому же, черт побери, сильно смахивает на небылицу!

— Повторяю, господин Александер, речь идет не о суде, а о предварительном слушании дела.

Поставив меня на место, он кивком делает Робертсону знак, что тот может продолжать.

— Разве не гораздо логичнее заключить, Ваша честь, что то, что я сейчас говорю, не лишено правды, а сегодняшние показания свидетельницы представляют собой попытку испуганной женщины спасти собственную шнуру? Разве не этим она руководствуется, если взглянуть на дело хоть мало-мальски непредвзято?

Подойдя снова к столу, он опирается на него руками, теперь уже успокоившись и овладев собой (хотя нельзя сказать, чтобы он хоть раз не владел собой).

— Задача сегодняшнего слушания — решить, существуют ли веские основания для того, чтобы назначить новое судебное разбирательство. Повторяю, веские основания. А их нет. Все, что мы видели, — одна-единственная свидетельница, которая сегодня говорит одно, а завтра — другое. С вашего позволения, это уже вчерашний день. Правдивы или нет были ее показания, как и показания множества других свидетелей, присяжные уже решили. Все это уже в прошлом. Это уже история. Ходатайство должно быть отклонено, иначе все мы так или иначе будем причастны к совершению грубейшей ошибки не только в том, что касается собственно законодательства, но и всей нашей системы правосудия в целом.

Мартинес объявляет получасовой перерыв. Он просит меня с Робертсоном пройти к нему в кабинет.

— Ваша аргументация звучит на редкость убедительно, Джон, — говорит он. — Но если она действительно тогда солгала, значит, четверо невиновных парней должны умереть. Неужели кто-нибудь из нас готов взять такой грех на душу?

Он оборачивается ко мне.

— У вас есть какие-нибудь другие свидетели, другие улики, что-нибудь такое, что можно было бы представить в подтверждение своей позиции?

Читай между строк, тем самым как бы говорит он. Ты — молодчина, помог властям штата, но, если хочешь, чтобы я тебе помог, придется представить что-то еще. Если это все, то шансы у тебя ничтожны, я не могу пойти против окружного прокурора после того, как тот представил столь убедительные аргументы.

Прежде чем я успеваю ответить, раздается звонок телефона. Взяв трубку, Мартинес несколько секунд слушает.

— Да, это так, — говорит он, отвечая на какой-то вопрос.

Зажав рукой трубку, он бросает на нас взгляд.

— Губернатор, — тихо говорит он.

Затем снова прикладывает ухо к трубке.