Против ветра, мимо облаков

Виктор пил пиво и читал протокол вскрытия убитого журналиста.

— О чем конкретно? — Реутов оторвался от бумаг и взглянул на напарника. — Я о многом думаю.

— Ну, например, о наших новых знакомых. — Виктор отхлебнул пива и потянулся. — Олешко этот… Не хотел бы я как-то ненароком перейти ему дорожку. Так-то вроде бы свойский парень, очень толковый, а приглядись попристальней — да ну его вовсе. И жена его тоже штучка, все эти локоны и сиськи — сплошное очковтирательство, там мозги очень своеобразные.

— Два социопата нашли друг друга, очень трогательно. — Реутов пожал плечами. — Бывает. А Олешко не так прост, как показывает, и дело Станишевской он перешерстил вдоль и поперек и ничего не упустил. Учитывая, что времени у него для этого и не было особо. Все нестыковки, провисания, все подтасовки — ничего не проглядел.

— Стыдобища. — Виктор вздохнул. — Назаров теперь нас распнет, и будет прав, конечно. Бережной уже вызвал к себе тогдашнего следователя по делу, и я этому кретину не завидую, а Ершов обещал разобраться с тогдашним адвокатом Станишевской. Нужно выяснить, почему он закрыл глаза на все нестыковки и заставил клиентку признать вину, хотя можно было уцепиться за многое, а уж улики… Короче, жаль девчонку, от души жаль.

— Ей с нашей жалости… — Реутов вспомнил, какой стыд испытал, когда штатские изучали отчет, составленный несносным Олешко. Да, не он допустил беззаконие, но стыдно ему. — Смотри, что интересно: и в случае убийства журналиста точно так же — удар был нанесен снизу вверх, убийца стоял напротив убитого, а это значит, что убитый его знал. И нож остался в ране, на этот раз его никто не вытащил.

— Хитрый, гад — знал, что вся кровища на нем будет, если вытащит нож. — Виктор бросил пустую бутылку в урну. — Грамотные все стали…

— Из квартиры ничего не пропало, а Назаров признался, что это он в тот день удалил статью из компьютера убитого Зайковского.

— Да, он эту Станишевскую любит до самого нутра, это видно. — Виктор открыл следующую бутылку. — Ради любви люди и не то делали. Теперь шило проткнуло мешок и впилось в задницы обывателям, так что жди волны шизоидных комментариев в Интернете и шквал звонков в дежурную часть. Согласно отчету патологоанатома, убит Зайковский около полуночи, нашла его утром в субботу хозяйка квартиры, которая пришла за арендной платой, и наши межеумки, получив отчет компьютерщиков о содержании удаленного файла, решили, что дело в шляпе и о них напишут в газетах.

— Дебилы. О них теперь и правда напишут все газеты, когда эта история всплывет. — Реутов поморщился, как от зубной боли. — Пьяны были оба — видимо, пили с ночи. Что там со Станишевской слышно?

— Час назад была жива.

— Ну, будем надеяться, что выживет. Наш компьютерный отдел занимается рассылкой приглашения на «урок справедливости», мы вычислим, кто там был, записи с телефонов нам помогут. — Реутов собрал бумаги. — Вить, нам нужно съездить на место убийства Зайковского и осмотреться. Уверен, эти Биба и Боба, два остолопа, что-то да прозевали.

— Завтра. — Виктор зевнул. — Вот давай прямо с утра и поедем, все равно до завтра там ничего не изменится, дверь-то опечатана. А сейчас у меня в башке кавардак, нужно с этим всем переночевать, чтоб оно у меня в мозгах улеглось как положено. Да и Раиса ждет…

Виктор подумал о жене, как она вечером расчесывает свои волосы, что волной закрывают ей спину…

— Все, Дэн, по домам. — Виктор подтолкнул напарника. — Подвези меня, скорей будет. И тебе тоже домой надо.

— У меня там кот некормленый. — Реутов запер сейф и направился к выходу. — Девчонок тесть забрал к себе, а этого паршивца рыжего мне оставили — его к ветеринару возить надо, поймал какую-то инфекцию, едва не помер.

— И ты возишь?

— Ясен пень, каждое утро. — Реутов засмеялся. — Прячется, не хочет ехать, а как приедем — все терпит, понимает, стервец, что его лечат, спасают. Умный, гад. Вот говорят — собаки умные, я и сам раньше думал, что собаки умнее котов, да только черта с два. Умнее кота нет на земле твари, такую карьеру никто в мире не делал, даже индийские коровы не так преуспели, даром что священные.

— Это как?