Против Цельса

Кто глубже вникнет в подобные (явления), тот скажет: есть некоторый особенный род Божественного чувства (слабостей)?), как выражается Писание – такого чувства, участниками которого бывают одни только блаженные, как об этом говорится также у Соломона: ты чувство Божие обретешь (Притч. 2.5). Это чувство имеет различные виды: зрение, обладающее способностью созерцать вещи, занимающие высшее положение сравнительно с телесными сущностями: к таковым относятся все те, в которых получают свое обнаружение херувимы или серафимы; слух, способный к восприятию звуков, имеющих вневоздушное происхождение; вкус, приспособленный к принятию хлеба живого, сходящего с неба и дающего жизнь миру (Ин. 6.33); обоняние, способное воспринимать все такое, вследствие чего – как выражается Павел – мы становимся Христовым благоуханием Богу (2 Кор. 2.15); осязание, каким обладал Иоанн, сказавший, что он руками осязал Слово жизни (1 Ин. 1.1). Блаженные пророки восприняли это Божественное чувство – и оно для них значило: видеть по Божии, слышать по Божии и вкушать точно также (по Божии), они обоняли чувством не чувствительным, если можно так выразиться, они соприкасались со Словом посредством веры настолько, что Слово изливалось на них и доставляло им врачевание. Таким-то образом они и созерцали вещи, о которых писали, что они их сами видели; таким-то образом они слышали слова, о которых сообщали в своих повествованиях, что они их слышали; таким-то образом они испытывали и все другие подобные же вещи, как например, то, о чем они записали говоря, что они ели данный им книжный свиток. Таким же образом и Исаак обонял запах, исходивший от Божественных одеяний его сына, и даровал ему духовное благословение, сопровождаемое словами: Вот, запах от сына моего, как запах от поля (полного), которое благословил Господь (Быт. 27.27). Подобно тому, скорее, духовным чем чувственным образом и Иисус прикоснулся к прокаженному, чтобы очистить его в двояком отношении, как я думаю: а именно: освободить его, как большинство толкует, не только от телесной проказы через прикосновение телесное (Мф. 8.3; Мк. 1.41; Лк. 5.13), но и от другой еще проказы через свое поистине Божественное прикосновение. В таком же именно смысле нужно понимать и изречение Писания: свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем. Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде, сказал мне: «на кого увидишь Духа, сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым». И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий (Ин. 1.32-34). Небеса открылись над Иисусом, и тогда никто, кроме Иоанна, по свидетельству Писания, не видел отверзнутых небес. Но эти именно небеса предсказывал Спаситель ученикам своим, которым в будущем надлежало быть очевидцами того же самого события; Он говорил им: истинно, истинно говорю вам, отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих к Сыну человеческому (Ин. 1.51). И точно также Павел был восхищен на третье небо, после того как наперед увидел его отверзнутым, потому что и он был учеником Иисуса. Впрочем, ответ на вопрос: почему Павел говорит: (и теле ли (это случилось) – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) (2 Кор. 2.12) – в данном случае не входит в нашу задачу.

К (своему) рассуждению я желаю еще добавить вот что: по мнению Цельса будто бы «Сам Иисус рассказал, как отверзлось небо и как Святой Дух в образе голубя сошел не Него при Иордани, хотя Писание ничего не упоминает об этом факте, не упоминает о том, что он Сам сказал об этом своем видении». Но благородный человек и не заметил, что от Того, Кто сказал по поводу видения на горе (Елеонской): никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых (Мф. 17.9), и нельзя ожидать сообщения ученикам того, что Иоанн видел и слышал при Иордани. Вся жизнь Иисуса указывает на то, что он избегал говорить о Себе. Вот почему Он и заявляет: Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство мое не есть истинно (Ин. 5.31). Ввиду того, что Он избегал говорить о Себе, – так как Он желал более своими делами, чем словами, показывать, что Он – Христос – иудеи и задавали Ему такой вопрос: если ты Христос, скажи нам прямо (Ин. 10.24). И иудей, говоря от лица Цельса, относительно события схождения Святого Духа в виде голубя, упрекает Иисуса такими словами: «только ты один говоришь об этом (событии), и в пользу своих показаний ты имеешь только единственного свидетеля в лице такого же, как и ты, осужденного (человека)» (Ин. 1.32). На эти слова (нашего противника) нужно заметить, что и в данном случае он приписал иудею речи, совершенно не свойственные его личности. Ведь иудеи не указывают никакой связи между Иоанном и Иисусом и, в частности, не видят сходства между осуждением Иоанна и Иисуса. Таким образом, и здесь похваляющийся своим всезнанием должен быть изобличен в незнании того, какие слова ему следовало бы вложить в уста иудея в его споре с Иисусом.