Против Цельса

Так начал свою речь исполненный гнева, облаков повелитель, Зевес:
Ты, сын Янета, мудрейший из всех,
Ты ликуешь, что, похитив огонь, обманул мою душу;
Но это тебе и поколеньям грядущим послужит наказанием великим!
Зло им в подарок дам я за огонь: все этим злом будут
Увеселять души свои, несчастье свое обнимая.
Сказал – и засмеялся отец людей и богов.
И славному дал он Гефесту приказ – как можно скорее
Землю с водою смешать и глас человека ей дать,
А также и силу, и вид, подобный бессмертным богиням,
И приятную прелесть девичьего лика; а затем и Афине
Дал он приказ – научить ее всяким работам и искусству тканья;
И Афродите радость златую разлить по ее голове,
И сильную страсть, и заботу об украшенье телесном;
И бесстыдство ей собачье придать, и изменчивый нрав
Велит он Гермесу, послу своему и убийце Аргоса
Так он сказал – и все поспешили веленье исполнить Зевеса, Кроноса сына
И в миг из земли славный Гефест деву творит, –
Подобье девицы стыдливой, повинуясь веленью Зевеса
Ее, опоясав, убрала богиня голубоокая Афина Паллада.
Вокруг нее и богини-хариты и прекрасная Пифо:
Ей ожерелья из злата вокруг шеи кладут.
Ее убирают и длинноволосые Горы цветами весны,
Всем же убором главы занялась Афина Паллада.
А в грудь ей Гермес, Аргоса убийца,
Вложил и всякую ложь, и льстивые речи, и изменчивый нрав.
Так Зевс Громовержец ему приказал. И имя ей дал
Вестник богов, – Пандорой ее наименовал,
Так как все имеющие на Олимпе жилища —
Каждый ей дар свой вручил, на страдание мужам энергичным.
Смешно и то, что говорит он дальше о бочонке:

Когда-то род людской жил на земле
Без всякого зла, без всяких трудов непомерных,
Без всяких болезней, людям смерть приносящих.
Но жена, руками поднявши бочонок, страданье большое
Рассеяла всюду и на людей напустила заботы тяжелые.
Одна только Надежда не знала кручины и осталась
Внутри покоев домашних, под отверстьем бочонка, и за дверь
Не летала; еще раньше в бочонок ввергла страданье она.

Теперь мы обратимся к тому, кто в этой истории видит простую аллегорию – независимо от того, понимает ли он мысль писателя в аллегории или нет, – и зададим ему такой вопрос. Ужели одним только грекам возможно проводить свои философские взгляды в прикровенной форме, или, может быть, также и египтянам, и другим варварским народам, которые похваляются тем, что в их мистериях (скрывается) истина? Между тем, как, по твоему мнению одни только иудеи, даже их законодатели и их писатели, являются самыми неразумными людьми? И этот народ, который настроен так возвышенно, что может возноситься к несозданному существу Божию, Его одного иметь перед глазами своими и всю свою надежду возлагать только на Него, – этот народ представляет будто бы единственное исключение в том отношении, что он один не получил никакого отображения Божественной силы!