Против течения

«Желчь. Кто-то дал мне Желчь вместо Нектара во время церемонии. И теперь Гератон контролирует меня».

Хуже: она могла управлять Мейлин все это время. Видеть ее глазами, знать все, что знала девочка.

«Это я. Я предатель».

Казалось, ее внутренности расщепляются, рушатся, словно стены Джано Риона.

Она внезапно, с ужасом вспомнила смерть отца и его последние слова, сказанные ей, когда его кровь обагрила траву на поле сражения возле храма Динеша.

«Должен был сказать… предал… Желчь».

Он знал?

Она вспомнила, как он был уверен, убежден, что она призовет духа зверя в день Церемонии Нектара.

И это привело ее к невыносимой мысли, столь ужасной, словно крокодил Пожирателя вырвал у нее из груди сердце.

«Неужели мой отец сделал это со мной?»

Роллан устремился по склону вниз, к ним, оступаясь и выбивая ногами из почвы камешки в спешке.

– Назад! – заорала Мейлин-но-не-Мейлин. Она рывком поставила Абеке перед собой, закрывшись ею, как щитом, и приставила нож к ее горлу.

«Нет, нет, нет», – рыдала настоящая Мейлин внутри себя.

Роллан застыл в нескольких шагах от нее, но достаточно близко, чтобы видеть ее глаза.

– Мейлин, – позвал он. Боль искажала его лицо. Мейлин знала, что он думает о матери, о том, как смотрел на нее и в такие же злобные желтые глаза совсем недавно. – Слушай меня. Знаю, что ты по-прежнему там. Ты можешь победить это! Ты самый сильный человек, которого… самый сильный, может, вообще. Ты можешь победить ее!

Мейлин сомневалась, что это правда. Какие шансы у нее против Великого Зверя и его магии? Но она попыталась. Она мысленно надавила на когти, впившиеся в ее разум, и рванулась, пытаясь пробиться обратно и вернуть контроль над собственным телом.

У нее задрожали ноги, и Абеке почувствовала, что хватка Мейлин ослабла. Юная нилоанка внезапно вывернулась из-под руки Мейлин и вырвалась на свободу. Она успела сделать три шага вверх к Роллану.

А потом дубинка Мейлин обрушилась ей на голову с жутким треском.

Абеке рухнула на землю, как кукла.

Мейлин с ужасом смотрела на ее тело. «Надеюсь, она только потеряла сознание».

– Абеке! – раздался настоящий голос Мейлин и почти тут же захлебнулся. – Нет никого, кто бы мог сопротивляться мне, – зарычала она на Роллана. И шагнула, встав над поверженной Абеке. – Точно не твоя драгоценная Мейлин, которая была моей игрушкой с тех пор, как призвала Джи.

«Лунатизм, – поняла Мейлин. – Каждый раз, когда я бессознательно ходила во сне, это Гератон управляла моим телом».

Это значит, что Гератон могла управлять ею, и Мейлин об этом не знала. Змея хотела, чтобы девочка узнала обо всем сейчас. Она хотела, чтобы Мейлин страдала из-за того, что предала своих друзей, и осознавала каждое текущее мгновение.

Мейлин ощутила, как губы помимо ее воли складываются в жестокую ухмылку. В голосе прозвучало неестественное шипение, когда Гератон снова обратилась к Роллану.

– Ты когда-нибудь задумывался, почему она так легко контролирует панду? Их связь – это связь Желчи. У Джи нет другого выбора, кроме как подчиняться.

Внутри себя Мейлин захотелось свернуться клубочком и умереть. То, как она приказывала Джи, то, как панда выбивалась из сил, стараясь делать все, как хотела Мейлин, – теперь все это было мучительно ясно и чудовищно непоправимо. Она считала себя такой сильной, такой особенной, что Джи охотно пойдет за ней. Она насмехалась над остальными из-за того, что у них возникали трудности во взаимоотношениях с их духами зверей. Она полагала, что это еще одна сторона ее превосходства, как и навыки бойца.

Но все это оказалось ложью. Их связь была принудительной, не настоящей. Мейлин управляла Джи точно так же, как ею самой сейчас управляла Гератон. Девочку затошнило, но даже шевельнуться она не могла.

«Бедняжка моя, Джи. Мне так жаль. Неужели так всегда было рядом со мной? Ты чувствовала себя подчиненной, рабыней? Ты ненавидишь меня?»

Она вспомнила слова Мулопа, сказанные Джи. «Он наверняка знал. Кажется, предупреждению следовало быть более полезным, осьминог».

Против воли Мейлин ее тело нагнулось и подняло Абеке. Она ее посадила и в эту минуту обратила внимание на шнурок у нее на шее.

«Талисман! – подумала Мейлин. – НЕТ. Они не получат и меня, и Абеке, и Гранитного барана».

Со всей волей, которая у нее оставалась, Мейлин рванулась на свободу, словно заставляя себя продираться через невидимую решетку. Колющая, царапающая боль пронзила ее насквозь, но девочка сумела восстановить контроль над одной рукой – все, что требовалось, только одна рука, – содрала шнурок с шеи Абеке и швырнула талисман с такой силой, на какую оказалась способна, Роллану.

– Прочь отсюда! – закричала Мейлин, пока еще могла.

Растерявшийся Роллан метнулся, схватил талисман и снова отступил на шаг. Но его цепкие глаза все еще следили за лицом Мейлин.