Против течения

Всполохи от выстрелов озаряли небо. Кейт сказала, что повстанцы отступали в разных направлениях. За двумя зайцами сложно угнаться, а за сорока… Разбившись на группы, повстанцы ринулись врассыпную. Чтобы собраться чуть позже. Шейд было все равно. Одно она понимала: выжить нужно любой ценой.

До тех пор девушка старалась не думать о произошедшем. Но освободившиеся руки радовали ее. Как здорово получить свободу! И увидеть, наконец, мир не по плоскому экрану…

Синеволосая угадывала направление движения по одним жестам. Бежали они в полной тишине. Перепрыгнули на крышу соседнего дома, благо, расстояние оказалось небольшим. Затем спасительница остановилась у двери, ведущей с чердака в дом.

Очередная вспышка осветила небо. Оранжевые полосы прочертили дуги и быстро растаяли. Крики отчетливо доносились до ушей бывшей пленницы. Преследователи не отстали.

Кейт дернула ручку двери на себя и рывком потащила синеволосую за собой. Заперев дверь, девушки оказались в полной темноте. На концах посоха мятежницы вновь появились разряды, мечущиеся, словно тигр в клетке. Освещение вернулось, и Кейт протянула посох спасенной девушке.

— Это мне? Зачем? — растеряно выпалила Шейд.

— Ты слишком много вопросов задаешь, чужая, — фыркнула мятежница.

Она опустилась на одно колено и ухватилась за ручку. Крышка поддалась, и синеволосая заметила лестницу, уходящую вниз. Кейт забрала посох, отключила режим «электрических разрядов» и сложила посох. Шейд полезла первой, спустившись в темный подъезд. Мятежница спустилась следом, успев вернуть крышку на место.

Бледные лампочки освещали подъезд странным светом: на стыке белого и голубого. Глазам такое освещение только вредило, заставляя часто моргать.

— И как только люди тут живут? — отвернулась от лампочки Шейд.

— Ты про «интернет-торчков»? Припеваючи живут, не то, что мы, канализационные крысы, — Кейт вновь схватила бывшую пленницу и потянула за руку за собой.

Они спустились на три этажа ниже и наткнулись на просторный зал с колоннами. Весьма предусмотрительный архитектор приспособил целый этаж под стоянку автомобилей. Только странных автомобилей: мерно покачивающихся над полом.

Освещение исходило из-под машин, и большая часть зала оставалась неосвещенной. Кейт нырнула за одну из колонн, а Шейд велела спрятаться за соседней.

— Почему бы нам не попросить помощи у людей? Укроют ведь нас от этих странных монстров с зеленой кровью, — прошептала Шейд.

— Наивная ты, чужая, — фыркнула мятежница. — Ты живешь в эпоху Водолея. Эпоху индивидуальности и эгоистов. Даже не вздумай показываться кому-либо на глаза. Продадут за электронную валюту.

Синеволосая ничего не поняла. Откуда могла взяться валюта? Разве в этом мире все продавалось и покупалось? Странно, сколько она ни смотрела фильмов, валюта использовалась только в старом кино. А эпоха Водолея считалась светлым временем. «Она явно наговаривает. Или видит только плохое, пессимистка», — подумала Шейд.

Девушка услышала шаги. И замерла. Сапоги стучали грубо, настойчиво, являясь предвестниками скрытой угрозы. У Шейд аж дыхание сбилось, настолько она боялась встречи с высокими мужчинами в противогазах. Ищейки внушали ей страх. После увиденного на аэродроме, после наручников, сковывающих запястья, оставлявших неприятное ощущение и борозды на коже, Шейд не горела желанием попадать им в лапы.

Сердце отмеряло ритм. Удар — шаг, удар — шаг. Гулко работал орган, перекачивающий кровь. И Шейд даже на какой-то миг показалось, что кровотоки перекроются, и она умрет. От страха кожа покрылась мурашками, но пот так и не выступил. И это испугало синеволосую еще больше.

Она повернула голову и посмотрела на спасительницу. Кейт прислонилась спиной к колонне. Глаза девушки были прикрыты, будто бы она погрузилась в свои мысли. Губы слегка подрагивали. Мятежница что-то считала, крепко удерживая в руках тихо раскрывающийся посох.

Топот ног прекратился. Ботинки шаркнули возле машины и пропали. Шейд ничего больше не слышала. Ищейки стали красться. Но чем ближе они подступали, тем сильнее слышался скрип резиновой подошвы, опускавшейся на гладкий пол. Глухие шаги слились с ритмом пульса. Стук отдавался в висках, а ищейки все приближались. Время превратилось в липкую патоку, и Шейд боялась в ней измазаться.

Ей по-настоящему было страшно.

Не так, когда она смотрела фильмы про вампиров и оборотней. Не так, когда она сидела одна в четырех стенах и звала людей, а никто не приходил. Не так, когда ей казалось, что за пределами комнаты ничего нет. Тогда Шейд испытывала подобие страха, ведь она не боялась за свою жизнь. Сейчас же чувство комфорта безвозвратно потерялось, и старуха-смерть грозила костлявым пальцем, как в дурацких страшилках середины двадцатого века.