Против Сент-Бёва

Поэт всматривается одновременно и в себя, и в вишневое дерево и порой вынужден выжидать, пока не пройдет нечто, заслоняющее в нем видение, подобно тому как прохожий заслоняет для него на миг это дерево. Поэта может привлечь и куст сирени, непрерывно, всеми своими крошечными соцветиями источающий аромат; вот он на миг отпрянул, чтобы затем с новой силой ощутить этот аромат, но сирень ведь как пахла, так и пахнет. И сколько бы ни вглядывался он в «Юношу и смерть» Гюстава Моро, персонаж картины уже ничего не добавит к сказанному, не изменит выражения своего лица. Поэт перед предметным миром, как студент, без конца перечитывающий условия задачи, не поддающейся решению. Но ведь сколько ни вчитывайся, задача не изменится. И решение придет не от нее. Пока поэт смотрит на дерево, кто-то другой загляделся на проезжающий мимо экипаж или на витрину ювелирной лавки. Но стоит поэту, с ликованием постигающему красоту любого предмета и явления, ощутить ее, согласно неисповедимым законам, носимым им в себе, и готовящемуся показать нам ее на кончиках этих таинственных законов – с макушки и у основания, – держась за которые, то есть описывая их заодно с самими законами, можно добраться до самой их сути, он – поэт – обретает красоту внешнего мира: красоту как стакана с водой, так и бриллиантов, как бриллиантов, так и стакана с водой, как поля, так и статуи, как статуи, так и поля, с ликованием делясь этой красотой с другими. Глядя на полотно Шардена ^[249], не только ощущаешь прелесть деревенской трапезы, но и невольно думаешь, что лишь в ней сосредоточена поэзия, и отворачиваешь взгляд от драгоценностей. Прочтя «Алмаз раджи» ^[250] или увидев полотна Гюстава Моро, на бриллианты и драгоценные камни тоже смотришь как на нечто прекрасное и полагаешь, что всё прекрасно лишь в своем естественном состоянии: цветы в полях, животные в их среде обитания, отвергаешь любую искусственность, оставляя ее лишенным воображения богачам, однако, увидев полотна Моро, проникаешься вкусом к роскошным нарядам, предметам, лишенным их естественной грации и используемым в качестве символов: черепахи как материал для изготовления лир, венки на голове как вестники смерти, и так стремишься окунуться в настоящую деревенскую жизнь, что думаешь: статуя непременно испортит вид поля; но глянешь на картины Моро и желаешь этой искусственной красоты, когда на утесах вырисовываются очертания статуй (как на картине «Сафо»), испытываешь удовольствие, видя в героях его картин носителей идей, пронизанных духом поэта, расположившего их столь самовластно, духом, передающимся от одного к другому, от цветов, увивающих статую, к самой статуе, от статуи к богине, что шествует неподалеку, от черепахи к лирам, а цветы на корсаже воспринимаешь почти как драгоценности и чуть ли не как самое ткань.