Против попов и отшельников

о если бы снова найти живую плоть и воплотиться! Хоть в осла! хоть в купчиху семипудовую! – Я ослу завидую! – («Идиот»)

да в семипудовую и лучше всего – сколько в ней плоти! в бане бы попариться

«баня все поправит» – недаром говорит народ.

Смотрите как славно парится Исайка – этот представитель вечно живучего племени! каторжане и те парятся.

не жизнь им – а баня!

и когда они парятся то забывают, что на них клеймо, они тоже люди, купчихи семипудовые!

а ужаленный бежит прочь неистово крича, издавая нечеловеческие ослиные звуки… и бежит в истопленную сырую баню с плесенью и пауками по углам – вот она вечность – его вечность его смерть! Ужасная вечность… Плохая бесконечность… с радостью пробежал бы он еще квадриллион квадриллионов лишь найти покой – но напрасно этому не бывать земля убегает из-под ног и «осанна» крикнуть не придется несмотря на все желание

Может и желание смешное и глупое – но кто же осудит ужаленного! не ближние же!

те бегут от ужаленного дабы не чувствовать своего бессилия. Можно любить человечество и человека, отвлеченного, издали, человека мертвого, но когда пред тобою беснующийся, умирающий – что сделаешь?

Расстрелять как Пушкина,

как Лермонтова,

как взбесившуюся собаку!

Здесь может помочь только чудо, только Один которому все повинуется и перед кротостью Которого смиряются бесноватые, но люди тут бессильны и проклиная всех убегает ужаленный. О, если бы ему встретился хрустальный дворец где пирует самодовольное благополучное человечество (в некоторых сказках об этом рассказывается) с каким наслаждением он пихнул бы его, опрокинул, растоптал. Так сладко помучить, тогда и свои муки были бы в радость все тогда было бы иначе…

и бежит ужаленный ехидною и видит уже «стеклянное море смешанное с огнем и победившие зверя и образ его… стоят на этом стеклянном море держа гусли…» предсмертная усталость и сладость одолевают измученного и грезятся райские сады и слышны гусли и всепрощающий готовится он умереть…

«В любви все сольются» – но когда?

Неужели Катерина – мировая душа – полюбит навсегда Мурина? а полюбив – все примет?

Нет, нет –

«смирись, гордый человек!..»

но ближние не знают не верят и боятся подойти к нему…

ибо не было меры и числа в движениях его и словах, и в его чрезмерном умилении люди чуяли неладное.

это был ехидный выходец из иного мира, где человеку трудно дышать – не хватает воздуха…

в такой утонченный болезненно сонный мир ехал пред смертью и Тургенев: сны виденья сладость инфернального существования, бесплотного и неземного наполняет его мало понятные современникам повести последних лет…

Но появились Успенский Решетников Короленко и Горький.

и пришли люди от земли пришли мужички в русскую пустыню со своими «типами» и посмотрели: сколько нечисти развелось там. это надо вывести а то «ен закусает» – решили мужички миром и скопом принялись за скопское дело – ловить блох собирать саранчу в дырявое решето

неуклюже допотопными способами решили исправить мир. Но удивлялись: ен прыткий никак в руку не дается. пробовали к старухе колдунье обратиться – тоже дело не ладилось и сочилась их совесть дырявым решетом… Плюнули мужички и решили так жить небось всех не съест – объестся! свернулись мужички калачиком да так на голой земле и улеглись и храп пошел такой что по всей планиде загудело.

. . . . . . . . . .

жил неподалеку один чувствительный барин и такой был аккуратный – чуть где увидит пылинку или блошку – крик на весь мир подымет:

Как можно чтоб я спокойно сидел и кушал когда такая нечистота!

скорей созвать собрание! всех артистов инженеров адвокатов пусть ловят блоху,

пусть вычистят все до последной пылинки ибо так жить нельзя!

Смеялись мужички: барское дело!

Не понимали спокойные люди о чем кричит его сиятельство

грязь, везде грязь везде блохи! – вопил между тем неженка – ваша культура и ваши науки это грязь! и ваша любовь и ваша жизнь и все! как вы можете жить, если все это замечаете?.. почему вы не мучаетесь?..

и стал неженка искать себе на земле места.

куда не заглянет – везде плохо.

Вы что тут делаете? – спросит у солидных господ

– Развратничаем!

– а эти что делают?

– Комедию ломают дурака представляют ваше сияство!

– а эти что делают?

– микробу этакую в мелкоскоп от вши взяли…

Так жить нельзя вскричал длиннобородый граф сколько еще на свете живых блох и вредной саранчи а эти чем занимаются!?! Бросьте все, учитесь блохобойству! а? – грозно переспросил граф. И взяв посох и гневно оглядываясь ушел к мужичкам

– что вы милые делаете?

– так что оченно трудимся

– а что блошка какая нибудь там не мешает вам?

– Какая там блошка тут шилом не продерешь кожи – она шлифованная!

– вот это люди! подумал граф – вот где жить можно! все у них чисто, светло

Примите и меня в артель хочу тоже потрудиться

– что же становись каши небось ваше благородие много не съест? она у нас без масла!..

Так боровшийся всю жизнь с блохою кончил непротивлением ей!

а у мужичков так и застряло во ртах:

на чаек бы с ихней милости!

. . . . . . . . . .

но тут вынурнул зверь из морской бездны с лицом моржа и черным голосом вскричал: