Против неба на земле

...постарайся‚ Шпильман‚ постарайся‚ сотвори Шмельцера заново‚ дай имя Шабси‚ надели диковинной фамилией Бульванкер и несчастной судьбой – бросила жена‚ покинули дети‚ разорила биржа‚ обобрали воры‚ залили соседи сверху‚ затопил жильцов снизу‚ выбрал новую жену‚ похожую на прежнюю‚ что тоже от него ушла‚ – невезучий Шабси Бульванкер‚ которого стоит пожалеть и смириться с его присутствием‚ с пуговицами‚ расстегнутыми до пупа‚ с краем рубахи‚ выглядывающей из раскрытой ширинки...

– Не уважаешь‚ Шпильман. Недооцениваешь. Предвзятость твоя вопиет к небу...

...можно‚ конечно‚ иначе‚ иначе даже увлекательней. Дать кличку Хапер‚ наделить таинственной профессией и героическим прошлым‚ принять мерзостный его облик за маску гуляки‚ лукавого совратителя‚ что втирался в доверие к врагу‚ соблазнял пороками‚ выведывал секреты и расстраивал происки‚ – дерзкий и удачливый Хапер с бесценным опытом для подрастающих резидентов‚ которым он вдалбливает на тайных занятиях‚ стукая через слово выпадающей челюстью: "Я человек в запасе. Мне есть что сказать. Когда сидишь за столом и пишешь донесение‚ загляни прежде под скатерть, нет ли там запрятанной бумаги с копиркой. Загляни прежде под скатерть‚ чтобы не сделать врагу копии", – такого можно понять‚ принять‚ вытерпеть ненадолго его присутствие...

У бассейна появляются сослуживцы: чашечка кофе у каждого‚ сигарета‚ табличка с именем приколота к рубашке. Женщина идет‚ притягивая взгляды‚ как несет скрытую тайну – вглядеться и разгадать. Хороша лицом‚ статью‚ движением в ранние свои пятьдесят или в поздние сорок; линия тела вознесенная‚ отчего кажется выше других‚ намеренно выше; выражение на лице устоявшееся – не пробиться. У Шмельцера осаливаются щеки‚ потеет пористый нос‚ в глазах загорается интерес, подвигающий к умножению мужского семени:

– Есть женщины‚ к легкому вину с фруктами влекущие. Есть – к крепким напиткам склоняющие‚ с кряканьем от души. Заранее не угадать… Жаль. Сегодня уезжаю.

– Жаль‚ – соглашается Шпильман и добавляет к сведению: – Не отправиться ли тебе‚ Шмельцер‚ в дальние края‚ где женщины растут на деревьях? Много женщин. Когда созревают‚ оповещают о том кликами к восторгу страждущих.

– А как же?.. – спрашивает потрясенный Шмельцер‚ не отрывая глаз от незнакомки.

– Этот вопрос задавали многие‚ но ответа пока нет.

– На дереве... – повторяет задумчиво. – Стоит попробовать.

Не исчерпать эту тему...

9

Море разлеглось привольно, серое‚ тусклое‚ луженое‚ свинцом оплавленным на жаре. Нет у него приливов. Отливов тоже нет. Нет рыбы, ракушек, водорослей-кораллов. Нет крохотных крабиков, что хоронятся во влажных песочных лунках. Медуз нет. Нет и акул, чтобы вспарывали хвостами мертвые воды. Нет пловцов с ластами и с масками тоже нет. Море впитало соль до крайнего насыщения‚ выделило излишки рафинадными плашками на поверхности‚ каждому предложило на выбор – насытиться злобой до предела возможностей‚ насытиться состраданием‚ выделить излишки в чистом виде‚ приманивая или отторгая.

Гид остерегает:

– Внимание! Воду не глотать. Губительно для здоровья.

Огромные мужчины в трусах до колен – арматурщики‚ бетонщики‚ опалубщики – медлительно входят в воду‚ следом идут их жены-великанши в наглухо закрытых‚ будто застиранных купальниках.

– Не на кого... – стонет Шмельцер – он уже тут. – Не на кого положить глаз! Где девочки в одеждах и без? Откуда их берут? Как выращивают? "Midnight... hot orange... riviera blue..."

Взгляд гадкий‚ смех подлый – ему тоже присылают журналы.

– Ты же хотел уехать‚ – с надеждой говорит Шпильман.

– Я передумал. Планы мои неустойчивы. Ненасытство безмерно.

Два пожилых бегемота оголяются неспешно‚ обнажая пунцовые от ожога спины‚ – когда только успели обгореть? Погружаются по пояс в соленые воды‚ стоят‚ склонив лобастые головы‚ словно буйволы на отмели. Вода нежит кожу, прозрачна и маслянисто покойна. Спасатель плывет стоймя на доске‚ гребет веслом на обе стороны‚ потревожив зеленцу в отдалении. Горы в дымке на той стороне‚ будто снимок с недодержкой; граница посреди моря – не переступить. Шпильман лежит на воде животом кверху; ноги вскидываются помимо желания‚ и надо держать равновесие‚ чтобы не перевернуться. Неподалеку расположился незнакомец‚ бормочет на недоступном языке невозможное пониманию:

– И встал Айболит‚ побежал Айболит. По полям‚ по лесам‚ по лугам он бежит. И одно только слово твердит Айболит: КГБ‚ КГБ‚ КГБ...

Шпильман не держит паузу‚ а это плохо. На Ближнем Востоке так не годится.

– Благодать...

– Благодать‚ – соглашается тот с приметным акцентом.

– Из Румынии? – гадает Шпильман.

– Берите выше. По карте выше.

– Из Польши?

– Правее.

– С Украины?

– Правее‚ мой господин‚ правее.

– На той земле остались еще евреи?..

Лежат – отмокают.

Незнакомец невелик‚ худ‚ сед‚ улыбчивый‚ доверчивоглазый‚ и это располагает. Говорит‚ как продолжает прерванный разговор:

– В том краю, откуда я приехал, можно было отправиться в эвакуацию‚ за тысячи миль. Здесь до Ташкента – два с половиной километра.