Против Маркиона в пяти книгах

1. Подавленные этими доводами, <еретики> порываются говорить: «Для нашего бога достаточно одного того дела, что он освободил человека по великой и несравненной своей благости, которую следует предпочесть всей саранче». О, более великий бог, чье столь значительное дело не могло обнаружиться иначе, как в человеке «меньшего» Бога! В самом деле, прежде тебе нужно доказать, что он существует, и доказать это посредством того, посредством чего подобает доказывать бытие Бога — через деяния, а затем уже — через благодеяния. Ибо сначала исследуется, есть ли он, и таким образом — каков он. Одно узнается из деяний, другое — из благодеяний. 2. Как бы то ни было, из-за того, что говорится об освобождении им человека, не становится известно о его существовании, но если будет известно, что он есть, тогда и будет говориться об освобождении, дабы прояснилось, освободил ли, ибо мог и быть — и не освободить. Следовательно, каким образом на основании слов, что он освободил, может возникнуть вера в то, что он есть, когда он мог и быть, и не освободить? 3. Если[162] теперь в этом разделе, являющемся частью исследования о неизвестном боге, было прояснено как то, что он ничего не создал, так и то, что он должен был создать <нечто>, чтобы быть познанным из дел, ибо, если бы он существовал, он должен был бы быть познан, и притом с самого начала мира (Богу ведь не подобает прятаться), — <если все это известно, то> мне необходимо вернуться к началу исследования о неизвестном боге, чтобы расправиться также с остальными ответвлениями <еретической мысли>. 4. Ибо сначала нужно будет исследовать, почему тот, кто впоследствии сделал себя известным, сделал это позже, а не от начала мира; будучи как бог, конечно, необходимым для этого мира, он не должен был скрываться, причем настолько более необходимым, насколько он — лучший. Ведь нельзя сказать, что не было основания или причины для познания <доброго> бога, поскольку с самого начала пребывал в веке и человек, которому этот бог теперь помогает, и злоба Творца, против которой он, будучи благим, оказывает поддержку. Итак, он или не знал о существовании причины и основания для своего являвшегося необходимым откровения, или сомневался <, открыться ему или нет>, или не мог <это сделать>, или не хотел. Все это недостойно бога, тем более — бога наилучшего. Но и эту тему мы полнее раскроем в другом месте при помощи упрека в запоздалом откровении, тогда как теперь лишь укажем <на это обстоятельство>.

Глава 18.О влиянии звезд на откровение Маркионова бога, которое должно было произойти подобающим образом; бог не может стать известным лишь по воле людей

1. Что ж, он явился тогда, когда захотел, когда смог, когда пришел назначенный час. Ведь ему, вероятно, препятствовал Поднимающий[163] или некие злые чары, или квадратный Сатурн, или Марс треугольный. Ибо маркиониты большей частью — астрологи и не стыдятся того, что живут непосредственно по звездам Творца. Надо обсудить здесь и качество откровения: достойным ли образом он был узнан, чтобы стало известно, действительно ли <это случилось>, и, таким образом, стало бы можно верить в существование того, о котором известно, что он подобающе открылся миру. Ибо то, что достойно Бога, докажет Его существование. 2. Мы утверждаем, что сначала Бог должен быть познан через природу, а затем узнан из учения: через природу — посредством Его деяний, из учения — посредством проповеди. Но у того, у кого нет никакой природы, отсутствуют природные свидетельства. Следовательно, он должен был осуществить свое откровение хотя бы с помощью проповеди; особенно ему следовало бы открыться для противодействия Тому, Кто столькими и столь великими деяниями в творении и проповеди с трудом смог приобрести людскую веру. 3. Итак, каким же образом он был открыт? Если <ты скажешь, что> благодаря человеческой догадке, я буду отрицать, что Бог может быть познан иначе, чем посредством Себя Самого. <Я буду отрицать это,> ссылаясь не только на пример Творца, но и на характер как божественного величия, так и человеческой посредственности, дабы человек, некоторым образом вытащивший не желающего быть познанным бога своими силами на всеобщее обозрение, не мог показаться большим, чем бог; ведь человеческая посредственность способна скорее выдумывать для себя богов, как об этом свидетельствуют все эпохи, чем следовать за истинным Богом, Которого люди познают через природу. 4. Во всяком случае, если человек будет изобретать бога так, как Ромул — Конса[164], Татий[165] — Клоакину[166], Гостил ий[167] — Страха, Метелл — Альбурна[168] и кое-кто[169] незадолго до наших дней — Антиноя[170], то это будет позволено другим. Мы знаем Маркиона как судовладельца, а не как царя или императора.