Против Маркиона в пяти книгах

1. Так и раскаяние у Него ты превратно истолковываешь, словно бы Он раскаивался точно так же <, как и изменял Свое отношение к людям,> из-за Своей переменчивости или неспособности предвидеть, или даже из-за воспоминания о совершенном Им грехе, поскольку Он сказал: Я раскаялся в том, что сделал Саула царем, [487]ты считаешь, что раскаяние a priori подразумевает признание некоего злого дела или ошибки. Но это не всегда так. Ведь бывает и в благих делах признание в раскаянии для выражения упрека и порицания тому, кто в ответ на благодеяние показал себя неблагодарным. 2. Так и тогда в отношении обвинения [488]личности Саула Творцом, Который не ошибся, когда Саула поставил на царство и возвеличил Святым Духом; ибо являвшегося до сих пор лучшим Он избрал вполне заслуженно: Какого,— говорит, — не было среди сынов Израилевых. [489]Но Он не пребывал в неведении относительно того, что произойдет. Ведь никто не поддержит тебя, приписывающего отсутствие предвидения Тому Богу, Которого, не отказывая Ему в божественности, ты признаёшь предвидящим. Ведь Он обладает этим неотъемлемым свойством божественности. Но Творец, как я сказал, обвиняет дурное деяние Саула, заявляя о Своем раскаянии, что при отсутствии греха <со стороны Творца> в отношении избрания Саула следует понимать скорее как упрек, чем как самообвинение. «Вот, — говоришь ты, — я нахожу самообвинение в том, что касается ниневитян, в словах книги Ионы: И раскаялся Господь в бедствиях (malitia), о которых сказал, что сделает их им, и не сделал [490]Как и сам Иона говорит Богу: Из-за этого я заранее бежал в Фарсис, ибо знал, что Ты — милосердный и сострадательный, терпеливый и многомилостивый, раскаивающийся в бедствиях». [491]3. Итак, хорошо, что он начал с определения Бога как наидобрейшего, т. е. терпеливейшего по отношению к злым и изобилующего милосердием и состраданием к признающим и оплакивающим свои грехи, как тогдашние ниневитяне. Ведь если наидобрейшим является таковой, то ты должен будешь прежде признать относительно Него, [492]что соприкосновение со злом (malitia) не соответствует таковому, т. е. наидобрейшему. И так как Маркион утверждает, что дерево доброе не может приносить также и плохие плоды, но, однако, ***, [493]называет злом (malitia), каковое наидобрейший не приемлет, то не существует ли некоего истолкования этих зол (malitiae), способных соприкасаться с наидобрейшим? Существует. 4.Мы как раз утверждаем, что в данном случае речь идет не о том зле (malitia), которое относится к природе Творца как злого (malus), но о том, что относится к могуществу Его как Судии, в соответствии с которым Он возвестил: Я — Тот, что творит зло (mala), [494]и: Вот, Я напущу на вас зло’ [495]— не греховное, но карающее, дурную молву о котором мы достаточно опровергли, <показав,> что оно соответствует Судие. Как зло, хотя и называется злом, не порицается в судье и этим своим именем не показывает судью как злого, так нужно будет понимать теперь и это зло, которое, будучи оцениваемым как то судейское зло, вместе с ним подобает Судие. 5.Ведь и у греков слово «злоба» (malitia) иногда используется для обозначения потрясений и огорчений, а не злобности, [496]как и в этом отрывке. И даже если Творец, как и творение, [497]раскаивался в тех бедствиях (malitia), а именно — подлежащих отвержению и рассмотрению впредь как проступок, то и тогда ничего преступного нельзя будет вменить в вину Творцу, Который город, погрязший в несправедливостях, по достоинству и по заслугам осудил на разрушение. 6. Таким образом, поскольку Он справедливо назначил <кару>, поступая так не со зла, Он назначил ее по справедливости, а не по злобности (malitia). Но <Писание> называет само наказание злом (malitia) из-за того, пусть и заслуженного зла. которое приносит само страдание. «Следовательно, — скажешь ты, — если ты оправдываешь зло (malitia) под именем справедливости, так как Он справедливо обрек на гибель ниневитян, то все равно подлежит обвинению Тот, Кто раскаялся в справедливом деле, в котором, разумеется, каяться не следует». Я скажу, что, конечно, не в справедливом деянии раскается Бог, и нам еще предстоит узнать, что есть раскаяние Божье. Ведь если человек раскаивается по большей части при воспоминании о грехе, а иногда из-за <чьей-либо> неблагодарности в ответ на какое-нибудь доброе дело, то из этого не следует, что точно так же раскаивается и Бог. 7. Ибо поскольку Бог не совершает зло и не осуждает благо, постольку в Нем нет места раскаянию в добре или зле. Ведь и это для тебя удостоверяет то же самое Писание словами Самуила Саулу: Вырвал Господь царство Израиля из руки твоей сегодня и отдаст его ближнему твоему, лучшему, чем ты; и будет разорван Израиль на две части; и не обратится <Господь>, и не раскается, ибо Он не склонен, подобно человеку, к раскаянию.‘ 8. Итак, это определение устанавливает иной во всех отношениях вид божественного раскаяния, которое, в отличие от человеческого, не может быть объяснено ни отсутствием предвидения, ни легкомыслием, ни каким-либо осуждением <своего прежнего> доброго или злого дела. Каков же будет характер божественного раскаяния? Это уже ясно, если ты не будешь соотносить его с человеческими обстоятельствами. Ведь его нельзя понять иначе, чем как простое изменение прежнего решения, которое может произойти даже без осуждения этого решения; может произойти даже у человека, не говоря уже о Боге, любое решение Которого лишено вины. Ведь и в греческом языке слово, обозначающее раскаяние, происходит не от признания греха, но от изменения ума, [498]которое, как мы показываем, у Бога происходит в зависимости от столкновения между собой различных обстоятельств.