Протекторат

Конте же был потомственным военным. Это, впрочем, не значило, что он продвигался по службе при содействии влиятельного родственника. Такового попросту не было — его отец по сей день оставался лейтенантом-командором, в том же звании были и оба маминых брата, дед по отцовской линии ушёл в отставку в командорском чине, а дед по матери и вовсе не поднялся выше старшего лейтенанта. Тем не менее у Конте было значительное преимущество в стартовых условиях: он получил блестящее образование и соответствующее воспитание, рос в офицерской среде, с самого детства, что называется, варился в этом котле, а сразу после школы поступил в академию военно-космического флота, которую закончил с отличием. То, что в двадцать девять лет Конте стал коммодором и получил под своё командование бригаду лёгких крейсеров, было целиком его заслугой; но он, конечно же, понимал, что вряд ли бы сделал такую блестящую карьеру, если бы ему, подобно Лоренцо Ваккаро, довелось начинать на пустом месте…

— У вас внушительный послужной список, бригадир, — наконец заговорил адмирал, постукивая пальцами по лежавшей перед ним голубой папке с грифом высшей степени секретности. В таких папках хранились документы, содержание которых нельзя было доверить никакому компьютеру. — Я бы сказал, уникальный. Даже среди ветеранов Корпуса найдётся мало таких, чей послужной список мог бы сравниться с вашим. А ведь вам только тридцать три года.

— Уже тридцать четыре, — уточнил Конте.

— Ах да, конечно. Ведь вы из тех, кого принято называть ровесниками нашего столетия. Хотя в действительности двадцать седьмой век начался 2601-ом году, а не в 2600-ом, но на это почти никто не обращает внимания. Слишком сильна магия круглого числа… Кстати, если не ошибаюсь, два года назад от вас ушла жена. Замену ей вы ещё не нашли?

Конте на мгновение опешил. Вопрос адмирала застал его врасплох. Он ожидал чего угодно — только не такого продолжения разговора.

— Прошу прощения, адмирал, но почему вы об этом спрашиваете?

— Вы не ответили на мой вопрос, — строго заметил Ваккаро.

Конте встал по стойке смирно и бесстрастным голосом произнёс:

— Осмелюсь доложить, господин адмирал, что Устав Корпуса не обязывает офицера отчитываться перед начальством о своей личной жизни.

Адмирал откинулся на спинку кресла, внимательно посмотрел на него, затем сказал:

— Вижу, дерзости вам не занимать, бригадир. Садитесь. — Дождавшись, когда Конте сядет, он продолжил: — Я хотел бы прояснить ситуацию во избежание дальнейших недоразумений. Хотя вы вызваны ко мне по приказу, наша беседа носит сугубо неофициальный характер, и её содержание нигде не фиксируется. Я спросил вас об этом, как человек человека, а не как начальник подчинённого.

«Однако по начальственному настаивал на ответе», — подумал Конте, а вслух произнёс:

— Нет, адмирал, вторично жениться я пока не собираюсь.

— Почему?

С его языка едва не сорвался резкий ответ, но он вовремя сдержался и промолчал. А адмирал уже значительно мягче заговорил:

— Да, понимаю. На своём первом браке вы обожглись и опасаетесь, что и вторая попытка обзавестись семьёй окажется такой же неудачной. Рискуя ошибиться, я всё же осмелюсь предположить, что причиной вашего развода были дети, вернее, их отсутствие. Вы хотели детей, ваша жена тоже, но она, по её словам, не собиралась воспитывать будущих сирот. Ведь так?

— Ну… в общем, да, — подтвердил Конте, стараясь скрыть своё удивление.

По губам адмирала скользнула едва заметная улыбка:

— Я не наводил специально справки. Просто догадался. Вы далеко не первый в Корпусе, кого жена бросает из страха остаться вдовой. — Он хмыкнул. — Как раз два года назад вам предлагали перейти на штабную работу, в отдел планирования операций, однако вы отказались и попросили оставить вас в Девятом флоте. Насколько я понимаю, это и явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения вашей жены.

Конте неохотно кивнул:

— Совершенно верно, адмирал. Когда я получил это предложение, Элеонора предъявила мне ультиматум — либо она, либо моя служба в космосе. Я выбрал последнее.

— С точки зрения карьеры вы сделали правильный выбор, — значительно произнёс Лоренцо Ваккаро. — Скажу вам по секрету, что предложение перейти на работу в Генеральный Штаб было своего рода испытанием, которые вы успешно выдержали. Однако сейчас ваша карьера, которая прежде развивалась так успешно, оказалась под угрозой. И беда ваша даже не в том, что вы допустили ошибку — человеку вообще свойственно ошибаться, особенно в таких критических ситуациях. Самое скверное, что вы продолжаете упорствовать и не хотите признавать ошибочность своих действий.