Простые рассказы

Мы, конечно, скинулись, - так, чтоб это ему не показалось обидным, - и вручили ему некоторую сумму в счет будущих заработков. Петро Иванович Небога, в обход тех инстанций, от которых получал выговоры, придумал для князя гонорар. Князь знал румынский, но не знал украинского, а переводить надо было с украинского. Поэтому Петро Иванович сначала переводил с украинского на русский, чтобы князь мог перевести на румынский, а потом уже, в нашей румынской редакции, переведут с румынского, который знает князь, на румынский, который знают все остальные.

Князь принял нашу помощь легко, будто не принимал ее, а оказывал, и мы, чтоб не гонять его по столовым, пригласили его на обед.

Обед был назначен в нашем учреждении после окончания рабочего дня. Женщины сбегали домой и принесли кое-что из домашних запасов, мужчины отправились за покупками в магазин, чего от них не могли дождаться собственные жены. Обед получился поистине княжеский. Ни один Курбский - ни тот, который от царского гнева бежал, ни тот, который впоследствии бежал от революции, не едал и даже не видал такого обеда.

Насытившись и в достаточной степени опьянев, князь почему-то забыл, что он Курбский, и стал строить из себя Долгорукого.

- Мы, Долгорукие... - заявлял он, на что захмелевший Петро Иванович говорил совершенно некстати:

- Ничего, милый, укоротят. Ты еще не имеешь выговора?

После обеда, который закончился ужином, Петро Иванович повел гостя к себе ночевать. Жена, разбуженная среди ночи, не пустила Небогу в дом, но князя приняла, даже не уточнив, кто он, в сущности, Курбский или Долгорукий.

И в третий раз мотыга выстрелила, когда эта жена вообще куда-то пропала.

Семейная жизнь нашего учреждения была однообразна и для работы несущественна, хотя разговоров о ней было значительно больше, чем о работе. Мужья постоянно куда-то пропадали, жены их разыскивали, вследствие чего некоторые чувствовали себя женатыми на Муре. Не на женщине Муре, а на Московском уголовном розыске.

Но вот мотыга выстрелила, и у Петра Ивановича пропала жена.

Неделю он ходил, как потерянный. То есть, так, будто он сам потерялся. Вдруг оказалось, что он любит свою жену, о чем прежде никто не догадывался. Каждый день Петро Иванович приходил на работу и просиживал с девяти до шести, поэтому все думали, что он любит только свою работу. А теперь, забыв о работе, Петро Иванович с девяти до шести обзванивал все знакомые учреждения, справляясь только о своей жене и ни о чем больше. Мужская часть нашего коллектива, завидуя Петру Ивановичу в его горе, давала советы, как воспользоваться полученной свободой (Петро Иванович, как и многие из нас, любил свободу, но совершенно не умел ею пользоваться).

Через неделю жена нашлась. Она пришла к нам в учреждение, слегка приоткрыла дверь, как делала это во времена семейного процветания, и поманила Петра Ивановича пальцем. Петро Иванович ухватился за этот палец и протянул жену сквозь дверную щель.

Он долго смотрел в ее виноватые глаза своими сияющими глазами. Эта картина была первой стоящей картиной в нашем учреждении. Но вот он сказал, не умея себя больше сдерживать:

- Знаешь что? Пойдем сегодня в кино...

Вечером они шли в кино. Они шли рука об руку по улице, ведущей к кинотеатру, и не было у них разговора, где это жена провела целую неделю и не встречался ли ей там князь, который тоже куда-то пропал, на целую неделю задержав рукопись... Они были полны друг другом, и этим вечером, и этой улицей...

Но не успели они пройти ее до конца, как рухнуло здание кинотеатра.

1980

РАЗГОВОРЫ ПРО ЛЮБОВЬ

- Сегодня четверг или пятница? - спросил мужчина, присаживаясь на край скамьи, на другом краю которой сидела Зинаида.

- Пятница, - буркнула Зинаида и подумала: "Сейчас начнет приставать".

Она видела этих мужчин насквозь, хотя опыт у нее был небольшой, скорее даже маленький. Вышла замуж Зинаида уже после пятидесяти. До пятидесяти как-то никто не попадался, а после попался, да еще какой! Красивый, представительный. На двадцать лет старше Зинаиды. Конечно, на пенсии, целыми днями дома, мог уделить внимание. Не то, что другие мужья, которые с утра до вечера на работе.

Разговаривали. О здоровье, о погоде, о хозяйственных делах. С Зинаидой раньше никто не говорил про любовь, и она считала, что это и есть самые любовные разговоры.

- В пятницу у меня пенсия, - донеслось с противоположного края скамейки.

Мужчине было хорошо за семьдесят, но сидел он еще крепко, не заваливался набок, как некоторые. "Сейчас заговорит о погоде", - подумала Зинаида. Обычно они сначала говорили о погоде, а потом о пенсии, но этот был решительный, видно, привык брать быка за рога.

- Получу пенсию, вешалку куплю.

Костюмчик на нем, видно, еще с молодости, колени худые, торчат. Вешалку он купит. Хочет показать, какой он хозяйственный.

Муж Зинаиды был тоже хозяйственный. И в магазин ходил, и в аптеку. А если что прибить на стенку, всегда сам прибивал.