Простые девичьи тайны

Привычно подойдя к зеркалу в офисе, я испугалась своего опухшего лица. Правда, в тот день, все сотрудники выглядели как близнецы-братья, а я как их сестрица. Все равно показываться в таком виде на глаза Сергею не хотелось. Но он и не искал со мной встреч.

И на следующий день был также ровно благожелателен, как раньше.

Потекли дни за днями. Ничего не менялось, только становилось все холоднее. Гололед и снег заставляли передвигаться по городу мелкими перебежками. Градус отношений между мной и любимым не повышался. Я не знала что думать. Иногда в голову стучалась мысль: «У него есть девушка! Он же сам сказал!». Но долго эта мысль в голове не задерживалась, уж слишком болезненно отражалась она на моей психике.

Часто раздумывая над вопросом: «Почему, если он любит меня, не предпринимает шагов к сближению?», я пришла к выводу, что дело в работе. Ведь он ясно дал понять, что из принципа не заводит романов на службе. Появились мысли об увольнении. Думать об этом не хотелось, работа мне полюбилась с тех пор, как туда пришел Сергей. Я решила, что увольняться не стану, но все равно ловила себя на том, что просматриваю объявления о вакансиях.

Не известно на что бы я решилась, но судьба все решила за меня.

В то утро Ленка объявила, что купила себе новые сапожки, а старые отдает мне. Они из натуральной кожи, на настоящем овечьем меху. Не то, что мои опорки, из натурального Чебурашки! Сапожки были хороши, и мне впору. Только вот каблук слегка высоковат. Ленка-кокетка, скачет на каблуках в любую погоду, а я не привыкшая. Наши препирательства заняли какое-то время, и продолжались бы долго, если бы я не заметила, что опаздываю на работу. В ужасе, без разговоров натянула новые сапожки, и стремглав понеслась на остановку. Маршрутка уже отходила. И я кинулась ее догонять, отчаянно размахивая руками. И тут каблуки и гололед не нашли общего языка. Я растянулась на льду, недалеко от остановки, и уже не смогла встать на ноги. Правая лодыжка отзывалась на любую попытку подняться острой болью. Пришлось звонить Лене, которая еще не успела уйти на работу. Подружка вызвала скорую и сопроводила меня в больницу. Там замуровали меня в гипс и, подержав несколько дней, отправили домой отдыхать. Пока я лежала в больнице, меня навестил Сергей Петрович. Правда, не один, а с полным офисным составом. Делегация принесла мне апельсины, букет замерзших гербер, и так шумела, что скоро их всех выставили из отделения. Наказали приходить по одному. Но больше никто не приходил, кроме Лены.

Наотдыхалась я вдоволь. Все сидела дома, смотрела телевизор и в окно, на заметаемый снегом двор.

Приезжала мама, поохала, дала денег. Ведь больничный в нашей конторе выходил совсем копейки, а нужно было за квартиру платить. Мама прожила с нами два дня. В это время Толик прятался у друга. Мы с Ленкой боялись, что мама не поймет нашу специфическую «семейную» жизнь втроем.

Я очень была рада родному человеку. Пока не видела, не понимала, как соскучилась. Все липла к ней. Мама даже в шутку спросила, не забрать ли меня домой? Я подумала, и отказалась. Не смотря на шиканья Ленки, призналась, что у меня здесь есть любимый человек. Мама захотела познакомиться, но я возразила: «Рано еще! Отношения толком не завязались».

–К весне приезжайте в гости с женихом, и с Леночкой! – пригласила мама.

Потом забила холодильник деревенскими продуктами и удалилась на автовокзал.

Заканчивался месяц моего домашнего ареста. Осталось только снять гипс, и я свободна.

Так соскучилась по Сергею, что многое бы отдала за то, чтобы увидеть его лицо. Или, хотя бы, услышать голос.

Но в больнице меня ждал крайне неприятный сюрприз. Кость срослась неудачно. Необходима операция!

Это была первая операция в моей жизни под общим наркозом. Страх сковал все тело, но я плыла по течению, доверяясь врачам, и стараясь ни о чем не думать. Операция надолго уложила меня в больничную койку. Но я не чувствовала особой боли или неудобств. Только остро скучала по маме и Сергею.

После первых тяжелых дней, я воспрянула духом, и даже познакомилась с двумя моими соседками, которые тоже оказались молодыми девчонками.

Девушки оптимистичнее относились к своим травмам. Роза, двадцатилетняя смуглянка с забавными косичками, радовалась, что сломанная рука помогла отсрочить сессию, к которой та не успела, как следует, подготовиться. Она неугомонно болтала, приставая к медсестрам и соседкам по палате с историями и анекдотами.

Бледная Валя, несмотря на перелом обеих рук, нежно улыбалась, как невеста у алтаря. И выглядела счастливой и уравновешенной. Она, как и Роза, еще училась. Но в консерватории. Роза радовалась за Валю, что та не пианистка, а певица. И компетентно заявляла, что руки в пении не пригодятся, простуда – вот чего стоит опасаться соседке!