Пространство (сборник)

Вот мелких дел моих реестр...

Я современник свой живой.

Что делать мне?

Ведь я свой Нестор —

Полночный летописец свой.

Кем был. Что значу. И что стою...

Что руку двигает мою?..

Черту — помалу — за чертою

Я свой портрет воссоздаю.

Я мог бы обозреть, конечно,

Своих деяний громкий круг.

Как смел я! Как любил я нежно!..

Я — как отец. Как муж. Как друг.

Как мудр! И где мои истоки.

Намёк на что-то — остротца!..

И замер я б навеки в тоге

Неустрашимого борца.

Но откровенности кривая

Несёт. Во мне тоска живёт,

Грудь перед миром раскрывая,

Как пред анатомом живот.

1966

ПЬЮТ ПИВО

Пьют пиво так, как его должно пить.

Взглянув на свет, сдувают пену с кружки.

Но надо предварительно купить

В другом ларьке

в крупицах соли сушки.

Пьют пиво, к стенке привалясь спиной —

Расстёгнут ворот, сдвинута фуражка,—

И вытирая тыльной стороной

Ладони рот,

и отдуваясь тяжко.

Пить пиво — то особый ритуал!

Всё найдено — от позы и до жеста.

Напружив щеки, дунь:

на тротуар

Стекает пена пышная, как тесто.

Отставив ногу, локоть отведи,

Тяни же губы, чтоб смачнее чмокать,

Среди таких, точь-в-точь как ты, среди

Фуражку сбивших и отведших локоть.

1961

ДЕНЬ

Вот меня отпустили заботы

посредине июльского дня.

Ощущение тихой свободы

посетило сегодня меня...

Слышал я: где-то птицы пропели!..

От святой пустоты бестолков,

Словно небо увидел в пробеле

Расступившихся вдруг облаков.

А всего-то пустячное дело!..

Я под небом до вечера был.

Просто память моя отлетела...

Просто я свою жизнь позабыл.

1974

УДИВЛЕНИЕ

Как благодарно удивление! Как оно безумно!

Как оно благотворно! Как прекрасен

Удивляющийся человек, хотя несколько и нелеп!

Удивление патетично. Это большое и сложное искусство.

Не каждому оно дано.

Способность удивляться — это дар.

Не каждый достоин его. Оно — героично.

Что может быть на свете лучше, чем быть удивлённым?

Сколько пользы можно добыть

Из её великой бесцельности!

Оно в то же время и могуче:

Оно потрясает, как электрический разряд.

Оно обильно, как тропический ливень.

Прихотливо, как ручей.

Сколько нужно наивности для того,

Чтоб извлечь из удивления

Всю его бесконечную мудрость?

Оно в каком-то смысле и трагично,— оно беззащитно,

Есть недруги удивления.

У них в глазах мёртвая роговица.

Они подстерегают удивление,

Чтобы настигнуть и тут же на месте убить его.

Бойтесь их!..

Есть иерархия удивлений!

Кто знает, может, мы живём

Для некоего Великого Удивления?

Я удивляюсь — значит, я жив.

Слава богу, нет, слава богу, я ещё способен удивляться!

Я не раз удивлялся в жизни. Как я удивлялся!

Я помню каждое своё удивление.

Ни одно из них не похоже на другое.

О мои удивления! Вы бескорыстны.

Я копил вас, как скряга.

Я собирал вас, я дрожал над вами.

Я ведь чувствовал, что когда-нибудь,

Раздавив ваши тяжёлые и обильные грозди,

Я добуду из них немного поэзии.

1962

* * *

Овладевай домами!

И собственной судьбой.

Подвалами. Дымами.

Сиденьем. И ходьбой.

Есть тайные пружины,

Знай нажимай — давай!

Вождением машины

Смотри овладевай!

Своею головою,

И ветерком с морей.

Всемирной кладовою

Овладевай смелей!

И флейтой чародея,

И верою в людей

Живи, пером владея.

Волненьем овладей!

Будь и простым и милым.

Мир побеждай! Живи.

Смелее с этим миром

Себя отождестви...

А я во тьме привала

Был к звёздам вознесён.

И мной овладевала

Вселенная, как сон.

Как в танцевальном зале,

Мелькало всё вокруг.

А вещи ускользали

Из вытянутых рук.

И, предаваясь спорам,

Гудел, под ливнем мок

Тот странный мир, которым

Я овладеть не смог.

1965

ЖЕНОТДЕЛ И ДОМОСТРОЙ

Не от любви ль погибла Троя?

У мира, знать, такой удел...

Час пробил. Против Домостроя

Тогда поднялся Женотдел.

Пошла чесать с трибуны гладко:

«В обиду не дадим себя!» —

В платочке красном делегатка,

Рукою по-мужски рубя.

Оплот всех жён, и тёщ, и дочек,

Он был организован, штаб,

Из девочек в косичках тощих

И из широкоспинных баб.

«Мы сами себе власти, знамо...»

Да это ж явный перехлёст!

Но женщина воздвигла знамя

Свободы, вставши во весь рост.

Кухарку, няньку и сиделку

Ты заменяла, трепеща...

И вот швыряет муж тарелку

Пересолённого борща.

Но где ж вы, римские весталки.

Хранительницы очага?..

«А тех, кто будет ставить палки

В колёса, отведём в Чека!»

Да разве выдержать устоям,

Когда вовсю орёт плакат:

«До основания разроем

Патриархальности уклад!»

Кричат толпою краснолицей

На всех собраньях: «Не хотим

Закрепощающих традиций!

Долой перину и интим!»

«Наш автодор! Мы к солнцу рулим!

Как путь наш нов! И как он прям!»

«Война корытам и кастрюлям

И молью траченным коврам!»

И, мигом расплюясь с уютом,

Одна, без своего угла,

Ты любишь прыгать с парашютом

И рубишь наотмашь с седла!

Или вселился в них бесёнок?

Кто знает? Уж не сам ли бес?..

...Идут когорты амазонок

С винтовками наперевес.

Им заниматься пустяками?

Им ли сгибаться у корыт?

Им ли ворочать утюгами,

Когда пред ними мир открыт?

Они родились,— разве слабы? —

Для кочерги и для валька...

Стоят расставив ноги бабы

И руки уперев в бока.

По локти им въедался щёлок,

Был день их трудный, бестолков,

Они родились для светёлок,

Завалинок и теремков.

Они знавали тайный трепет...

И, как горшечник в две руки

Сырую глину мнёт и лепит,

Их мяли ночью мужики.

И, жребием довольны малым:

«Да кто же мы такие, чать?!»,

Могли по сельским ритуалам