Пространство (ЛП)

В воздухе уже запахло кровью. Миллер чувствовал: толпа готова взорваться. Броситься на станцию, на корабли. Если хаос начнет засасывать других… куда они обратятся? В одном уровне отсюда, на полкилометра против вращения, был бордель, принимавший внутряков. Таможенный инспектор двадцать первого сектора женился на девушке с Луны и, пожалуй, слишком часто этим похвалялся.

«Чересчур много целей», — думал Миллер, жестом приказывая своим снайперам растянуться в цепь. Он попытался убедить себя, что стрельба оправдана. Остановить этих, и другие останутся живы.

Воображаемая Кандес скрестила руки на груди и спросила: «Как насчет плана „Б“?»

Внешний край толпы взметнулся в тревоге много раньше, чем к нему подоспел Миллер. Хлестнула волна тел и угроз. Миллер сдвинул на затылок шляпу. Мужчины, женщины. Кожа темная, бледная, золотисто-коричневая, длинные тонкие тела астеров, лица, разинувшие рты в свирепых гримасах разъяренных шимпанзе.

— Позвольте сбить парочку, сэр, — обратился к нему по рации Гельбфиш. — Внушу им страх божий.

— Пробьемся, — ответил Миллер, улыбаясь разъяренной толпе. — Пробьемся.

Перед ним всплыло лицо, которое он ждал. Полуголый крупный мужчина, кровь на руках, брызги на щеке. Зародыш мятежа.

— Этого? — спросил Гельбфиш, и Миллер не сомневался, что крошечное инфракрасное пятнышко легло на лоб полуголого, оскалившегося на Миллера и людей в форме у него за спиной.

— Нет, — сказал Миллер. — Тогда остальные сорвутся с цепи.

— Так что будем делать? — спросил Браун.

Дьявольски хороший вопрос.

— Сэр, — заговорил Гельбфиш, — у здоровяка на левом плече татуировка АВП.

— Ну, — отозвался Миллер, — если будете стрелять, в нее и цельте.

Он выступил вперед, связал свой терминал с локальной сетью, подключился к оповещению. Когда он заговорил, его голос загремел из динамиков над головами.

— Я — детектив Миллер. Если вы все не хотите попасть под замок как сообщники убийства, предлагаю немедленно разойтись. — Заглушив микрофон, он обратился к полуголому: — Но не ты, горилла. Только шевельнись, и тебя пристрелят.

Кто-то из толпы швырнул гаечным ключом, серебристый металл сверкнул в воздухе над головой Миллера. Он почти успел увернуться, но рукоять зацепила его по уху. В голове зазвонили колокола, струйка крови потекла по шее.

— Не стрелять! — заорал Миллер. — Не стрелять!

Толпа отозвалась хохотом, словно он обращался к ним. Идиоты. Полуголый, приободрившись, шагнул вперед. Его тело раздулось от стероидов. Миллер снова переключил микрофон на своем терминале. Пока толпа наблюдает за их противостоянием, она не взорвется. Мятеж не пойдет дальше. Пока еще нет.

— Ну как, приятель, ты только беззащитных умеешь топтать или попробуешь и с другими? — обратился к полуголому Миллер. Он говорил небрежно, но голос, разносясь из портовых динамиков, звучал гласом божьим.

— Что разгавкался, пес землянский? — огрызнулся полуголый.

— Землянский? — Миллер хмыкнул. — Что, похоже, будто я вырос в гравитационном колодце? Я родился на этом камушке.

— Внутряки тебя запрягли, сучонок, — ответил полуголый. — Ты — их пес.

— Думаешь?

— Зна, ебтя, — сказал полуголый. То есть — «знаю и имел с тобой сексуальные отношения». Он выставил напоказ картинку на плече. Миллер подавил смешок.

— Стало быть, ты прикончил бедолагу ради блага станции? Ради Пояса? Не дай себя обдурить, малыш. Они тобой играют. Они и хотят, чтобы вы разыгрывали оголтелых бунтарей, — тогда появится повод нас прикрыть.

— Шраубен зи, зи вайбхен.[18] — Полуголый, подавшись вперед, перешел на астерский диалект немецкого.

«Ну вот, меня второй раз обозвали сукой», — подумал Миллер.

— Подрубите ему ноги, — сказал он. Из коленей полуголого брызнули две багровые струи, и он с ревом завалился. Миллер перешагнул корчащееся тело, подступил к толпе.

— Вы позволяете этому пендехо[19] вам приказывать? — заговорил он. — Послушайте, все мы знаем, что будет. Знаем, какие пошли пляски, нет? Они раздолбали ту агва,[20] а мы знаем, что за это полагается. Вон из шлюза, так?

Он видел на лицах вспышку страха перед снайперами, потом замешательство — и нажимал, не давая им задуматься. Снова перешел на язык нижних уровней, язык образованных и облеченных властью.

— Вы знаете, чего хочет Марс. Там хотят, чтобы вы это сделали. Хотят, чтобы этот засранец добился: пусть каждый, взглянув на астеров, видит психопатов, которые разнесли на куски собственную станцию. Они хотят убедить себя, будто мы такие же, как они. Но мы не такие. Мы астеры и сумеем о себе позаботиться.

Он выхватил одного из стоящих в первом ряду толпы. Не такого качка, как полуголый, но тоже здоровенного. У него на рукаве был нашит рассеченный круг АВП.

— Ты, — спросил Миллер, — хочешь драться за Пояс?

— Дуй,[21] — отозвался здоровяк.