Пространство для человечества

Максимов толкнул дверь в свою квартиру, вошел в прихожую, бросил планшетку с документами на столик при входе и принялся раздеваться. Раздевшись, он вошел в ванную комнату и долго с наслаждением принимал душ, то и дело меняя температуру воды — от почти кипятка до напора, режущего тело ледяными струями. Это был старый и привычный способ обрести бодрость и немного развеяться. Паршиво, когда поиск заканчивается безрезультатно. Тебя не отпускает ощущение ошибки, вроде ты что-то пропустил, не заметил, и именно это стало причиной неудачи. Вместе с тем Максимов понимал, что шансы у вертолетчиков были самые минимальные. Даже если их в момент столкновения выбросило из кабины, было трудно уцелеть, падая с высоты на острые пики побегов. Но скорее всего вертолетчики оставались в кабине и после того, как вертолет затонул. А в Большом озере водится немало существ, которые вполне могли бы оказаться могильщиками для погибших. Ребят было жалко, но Максимов понимал, что пустыми сожалениями он пропавшим помочь не может.

Из ванной он вышел веселым и готовым к новому вылету. Правда, лететь сегодня ему бы никто уже не дал. Отлетал он на сегодня.

В соседней комнате слышались голоса, и это удивило Максимова, ведь он отлично знал, что там никто не живет. По крайней мере не жил до последнего времени. Стало быть, у него появился сосед. Надо бы с ним познакомиться. Будет с Кем вечерами поговорить.

Вот так и бывает. Одни из этого мира уходят, а другие приходят в него. Вечный круговорот жизни и смерти. Максимов подошел к окошечку доставки, нажал нужные кнопки и получил комплексный обед из четырех блюд. Повара Поселка готовили хорошо, а Максимов в глубине души был тайным чревоугодником, поэтому ел он неторопливо и с наслаждением. За едой его одолевали все те же мысли. Если ребята не погибли, Они оказались в лауне. А лаун штука коварная, он людей выпускает редко. В лесу можно найти тропинку, можно прижиться на необитаемом острове, при желании можно выбраться из сельвы и буша. Лаун жертвы не выпускает. Редчайшие исключения только подчеркивают незыблемость жестокого правила.

Настроение у него вновь испортилось, и компот, который всегда любил, Максимов так и не допил.

Посидел немного и понял, что наедине со своими мыслями ему оставаться не хочется. Поэтому он встал, натянул брюки и форменную рубашку и пошел знакомиться с новым соседом.

У двери соседней комнаты он остановился и вежливо постучался.

— Войдите, — сказали из-за двери. Максимов вошел.

Сосед оказался невысоким бородатым мужчиной лет тридцати пяти с внешностью вечного холостяка и тайного женского угодника. Бородка придавала новому хозяину комнаты внешность коварного соблазнителя, но вот глаза сразу выдавали неуверенность их обладателя в вопросах общения с противоположным полом. Почему они выглядели так, Максимов не смог бы ответить, но уж больно они были виноватые и печальные. Как у коровы, которую два дня не доили. Похоже, что сосед был чем-то расстроен. Это казалось немного странным, новичков после прибытия в Район одолевает любопытство, но никакие разочарование.

— Здравствуйте, — сказал Максимов. — Я ваш сосед. — Лев, — представился сосед. — Лев Крикунов.

— Летчик? — для очистки совести поинтересовался Максимов.

Не уверенный в себе человек летчиком быть не может, такие неуверенные глаза могли быть лишь у закоренелого гуманитария, который постоянно решает для себя, тварь он дрожащая или право имеет. Максимов не ошибся.

— Журналист, — со вздохом сказал новый жилец общежития.

Максимов едва не удивился вслух, но сдержался. В Поселке он видел всяких, а вот журналист появился впервые. Неужели наверху что-то изменилось и кем-то принято решение легализовать их деятельность в Районе? Бояславцев на такой шаг никогда бы не пошел. Представитель прессы в Районе был так же невозможен, как агент иностранной разведки или американский турист.

— Максимов, — представился он в свою очередь. — Михаил Николаевич, пилот. И ваш сосед, моя комната слева от вашей. Вы к нам надолго, Лев?

Журналист плюхнулся в кресло, сцепив пальцы рук в замок, некоторое время внимательно разглядывал собеседника, потом с едва уловимым надрывом в голосе негромко сказал:

Откуда я знаю? Может быть, навсегда. Горечь в голосе журналиста говорила о многом, но Максимов не привык торопиться с выводами. Подняв руки, он бодрым голосом сказал:

— Ну что вы, Лев, право. Стоит ли так огорчаться? Хотите, я вас великолепным чаем угощу? Китайский чай, «Услада быстрокрылой ласточки» называется. Слышали, наверное?

Журналист снова вздохнул.

— Не слышал, — сказал он. — Но выпью с удовольствием. А кроме чая, у вас ничего нет? Покрепче, а?

— Покрепче нет, — в тон ему отозвался Максимов. — . Здесь спиртного вообще нет, разве что безалкогольное вино. Ну и если кто контрабандой через кратник пронесет. Так что привыкайте.