Простой советский спасатель 3 (СИ)

Степан Иванович и Николай Николаевич начали говорить одновременно. Тут же остановились, хмыкнули, кивнули друг другу, и Блохинцев, печально глянув на пустую чашку, откашлялся и ответил первым.

— Знаешь, котенок, точно я уже и не помню, если честно. Мы со Степаном давно пытаемся выяснить хотя бы что-то про его родных. Все началось случайно. Иванычу… э-э-э, Степану Ивановичу стали сниться странные сны, — чуть смущенно продолжил Николай Николаевич. — Ну и он обратился ко мне за помощью.

— Но это же не твой профиль, — удивилась Лена, я же по-прежнему молчал, слушал и наблюдал. В душе все еще свербела обида из-за многолетнего молчания отца, я пытался понять причины, но пока не находил ни одной.

— Тебе ли не знать, что такое цеховая солидарность, дорогая, — Николай Николаевич покосился в мою сторону с хитрой улыбкой. — Ты и сама прекрасно научилась ею пользоваться.

Лена смутилась, сообразив, что сглупила с вопросом, я ободряюще ей подмигнул: мол, подумаешь, умничают тут всякие разные. Девушка дернула плечом, принимая мой мысленный посыл, и предложила всем чаю, чтобы прервать новую паузу.

Степан Иванович и доктор, как и предупреждала Лена, оказались заядлыми чаеманами и потянулись на зов поближе к столу. Хозяйка подхватила чайник и ушла на кухню. Мы же скрестили взгляды, как на фехтовальном ринге, каждый хотел что-то сказать, но не решался.

— Так вот… — Николай Николаевич откашлялся и вернулся к разговору. — Степан пришел за помощью, и я отправил его к своему другу. Он практиковал метод гипнотического погружения, искал способ быстрого возвращения памяти пациентам после травм. Надо сказать, что у него интересные наработки, некоторые из них я бы рекомендовал применять при работе с онкологическими больными. С моей точки зрения…

— Коля, сейчас не об этом, — мягко прервал доктора друг.

— Ах, да, простите, — Николай Николаевич смутился, и стало понятно, на кого похожа младшая Блохинцева. — Так вот, о чем это я? Да… Да, Степан побывал на сеансе гипноза и выяснилось, что его память блокировала травматические воспоминания из детства. Ему удалось вспомнить о том, что из детского лома его выпускали с небольшим наследством. В коробке, которую ему отдали, хранилась одна единственная вещь… — доктор дядя Коля замолчал, задумчиво нахмурясь.

Мы терпеливо ждали продолжения, я вопросительно глянул на Степана Ивановича, но он отрицательно качнул головой, не желая продолжать за друга. Ну, ладно, подождем. Тем более Лена заверила, что с дежурной сменой договорилась, проблем не будет.

Я потянулся к пирожку и хмыкнул про себя: жор во время решения какой-то задачи, серьезного разговора — это тоже у нас, выходит семейная черта. Никогда не задумывался, а тут надо же, как ярко проявилось. И я, и Лесовой старший одновременно взяли с подноса по пирожку.

— Так вот, о чем это я… — Николай Николаевич отмер, обвел нас отрешенным взглядом. — Да, после гипноза Степан вспомнил не все. Далеко не всё. Но то, что удалось восстановить в его памяти, вызвало в нас профессиональный интерес. Конечно, мы всего лишь любители. Но, поверьте, Алексей, мы профессиональные любители, если Вы понимаете, о чем я.

Я верил и понимал, прекрасно помня одержимость моего отца в плане проверки достоверности любой мало-мальски интересной городской легенды. В плане исторических знаний, что Степан Иванович, что доктор дядя Коля, могли дать фору любому ученому историку. Что касается хроник родного города, то в этих вопросах два друга, пожалуй, даже музейных работников перещеголяют. Разве что покойный архивариус знал больше.

— Принимаю, — кивнул я. — Что Вы вспомнили? — в упор глядя на соседа, уточнил я.

— И вспомнил, и даже нашел, — Степан Иванович вздохнул, сунул руку в карман и что-то достал из него.

В комнату вошла Лена, поставила чайник на поставку, оглядела нашу застывшую в очередном приступе молчания компанию, и громко объявила:

— Чай! Подставляйте чашки!

Но мы не реагировали. Я напряженно следил за Степаном Ивановичем, который что-то крепко сжимал в кулаке. Наконец, мой отец отмер, протянул руку и что-то положил на пустое чистое блюдце. Предмет негромко бряцнул, я приподнялся, чтобы лучше видеть, и замер, увидев вещицу.

— Это что, шутка? — не скрывая злости в голосе, поинтересовался я.

Глава 22

На белой тарелке, подмигивая глянцевыми боками, лежал орден Красного Знамени. Я тупо разглядывал красную звезду, штык, молоток и золотые листья. В душе поднималась волна гнева, за каким чертом меня сюда позвали? Поиздеваться? Высший орден государственной награды появился в молодой стране Советов осенью девятьсот восемнадцатого года.

Если принять во внимание всю семейную историю, рассказанную Федором Васильевичем Лесаковым про изгнание из дворянской семьи, про царских хранителей, про тайный город и спрятанные сокровища, советская награда никоим образом не вписывалась в сюжет.