Простой советский спасатель 2

В школе, помнится, вставали, когда учитель входил. Сейчас эта традиция отмирает, разве что в сельских школах по-прежнему здороваются со всеми. Пару лет назад оказался по делам в Должанке в местной школе. Удивился по самое не хочу: шел по коридору, а со всех сторон сплошное «здравствуйте», от первоклассника до старшака-выпускника. Словно в детстве своем школьном побывал. В городских мимо пробегут, толкнут и не остановятся, чтобы извиниться. Да и в поселках поближе к городу уже не то, больше хамства, наглости, демонстрации своей глупости, которую считают взрослостью и крутостью. Ну да бог с ними.

— Вас звать-величать как? А то про меня узнали, а я от большого ума забыл Вашим именем поинтересоваться, — прикинулся я простачком.

— Дык Федор Васильевич я, по-простому Васильич, хошь дедом Федором зови, — представился сосед.

— Очень приятно, — я кивнул дедку и снова уставился в окно.

Любопытство и желание разговорить Федора Васильевича царапало когтем, но общаться не хотелось так же сильно, как и спать. Да и такие, как Васильич, если их пытать и тормошить вопросами, обычно уходят в несознанку, цену себе набивают, подогревают интерес. А вот если промолчать, тогда дедушка сам пойдет в атаку, не выдержит. Как говорится: сам все у тебя спросить и сам же все тебе расскажет.

Какое-то время я напряженно ждал, прислушиваясь к каждому шороху, чтобы не пропустить начало беседы. Но дед Федор оказался кремень, а может и вовсе уснул. Я осторожно сполз с подоконника, забрал подушку и отправился в кровать.

В полумраке сложно разглядеть, спит сосед или притворяется. Но сдается мне, что дедушка хорошо умеет играть в эту игру, знатный, видать рыбак, умеет и рыбку подсечь и выловить так, чтобы с крючка не сорвалась. Я-то теперь уж точно не сорвусь. Если утром сам не начнет разговор, придется брать быка за рога и устраивать допрос. Неспроста он спросил имя и фамилию, неспроста отчество отцовское уточнил.

Как ни странно, головная боль прошла, разве что рана на затылке немного ныла. Умостившись на бок лицом к деду, чтобы не переворачиваться лишний раз, вдруг-таки заговорит, я прикрыл глаза, приготовился не спать, и моментально провалился в сон. На этот раз, к моему полному удовольствию, спал я без задних ног и странных сновидений.

Утренняя побудка в больнице то еще радостное событие. Никогда не понимал, почему больных нужно будить в шесть утра, чтобы померить температуру, дать таблетки и сделать укол. Почему нельзя это сделать в семь, а лучше в восемь? Медицинские процедуры занимают от силы пять минут. До завтрака далеко, до обхода — чертова туча времени, в чем тайный смысл таких изощренных издевательств над пациентами?

Лежишь потом в кровати — дурак дураком — глаза в потолок таращишь, а уснуть больше не можешь. А только начнешь присыпать, тебя снова будят: уборщица, гремя своим добром, прибыла наводить порядки. То тапки ей твои мешают, то кровати не так стоят, то тумбочки не так повернуты. Короче, жуть.

Я встал, пошуршал в сумке, которую притащил Женька, достал мыльно-рыльное прихватил полотенце и отправился в туалет. В коридоре тихо шуршали дежурные медсестры, готовясь к пересменке. Мигала лампочка, взбрыкивали два старых пузатых холодильника в разных концах длинного мрачного прохода. Ненавижу больницы. Даже современные вызывают во мне неприятие. Витает в них какой-то дух безысходности что ли. В таких местах всегда подспудно в голове сидит вопрос: а что если, а вдруг…

А еще этот жуткий запах: смесь хлорки, которую добавляют в воду, когда моют полы, мокрых тряпок, медицинских препаратов, прокисшей капусты и выворачивающий душу аромат немытых старческих тел.

Стараясь не сильно топать, я двинулся в сторону санитарного узла. Облупленные стены, покрашенные в сто первый раз синей краской, напоминали мне нашу городскую поликлинику до ремонта. Каждый раз, когда необходимость вынуждала посещать это заведение, мне казалось, что вот еще минута-другая, и из-за поворота выбредут зомби со своим натужным «а-а-а-а-а-а», задранными руками, выпученными глазами и скособоченными ногами.

Никогда не понимал, почему секунду назад погибший товарищ, воскресая в облике живого трупа, сразу начинал подволакивать ноги, истекать какой-то непонятной слизью, терять части тела. Он что, за пару минут до такой степени успел разложиться? Бред.

Вот и теперь, шагая по больничному коридору, я невольно ожидал нападения. Случалось и такое в нашей практике спасателей. Люди в момент истерики, опасности, когда адреналин и страх зашкаливают, очень часто ведут себя неадекватно, при этом могут вредить и себе, и тем, кто пришел на помощь.

Из полуоткрытых дверей раздавалась какофония звуков: храп, стоны, сопения, бормотания, недовольное ворчание на медсестер. Меняется мир, но не меняется картина жизни в маленьких провинциальных городках. Хотя сейчас, когда энергичный молодой главный врач возглавил энскую медицину, тяжелые неповоротливые жернова государственной организации чуть-чуть сдвинулись с места.