Простое море

Темнело. Где-то за холмами пропало солнце. Сразу похолодало. Воздух стал еще прозрачнее, чем днем. Около восьми часов в рубку пришли Михаил и Сергей Огурцов. Игорь записал в журнале стандартное: «Река Лена, идем под проводкой...», сдал вахту Сергею и пошел в каюту составлять ведомость.

— Идем, значит? — спросил Сергей.

— Пока идем, — ответил не оборачиваясь Ефим Васильевич.

— И долго еще пройдем?

— Может, долго... — отозвался Кунин. — Как сумеем.

Белые и красные огоньки бакенов были хорошо видны в ясном, морозном воздухе ночи. Когда речная дорога крутилась около многочисленных островков и мелей, огоньки казались в беспорядке рассыпанными по всей реке. Ефим Васильевич сбавил ход до среднего, но продолжал упорно вести судно вперед. В полночь Лавр Семенович сказал речному капитану:

— Я вижу, Ефим Васильевич, что я вам не помощник. Пойду посплю. Если что случится — будите, не стесняйтесь.

— Если что случится — сами проснетесь, — с улыбкой сказал Ефим Васильевич. Лагунов тоже улыбнулся и пошел к себе.

… Лавр Семенович проснулся от толчка. По привычке он выскочил на палубу, даже не накинув пальто. «Сахалин» не двигался. «Вавилов» стоял к нему несколько ближе, чем полагалось. Расположение ходовых огней «Вавилова» показывало, что его развернуло влево. Огни одной из барж светились далеко справа. На мостике был только Ефим Васильевич.

— Сели... — тихо сказал Лагунов, еще надеясь, что чувства и зрение обманывают его.

— Мы-то не сели, — спокойно сказал Кунин. — Баржа села и оторвалась. Ловить надо.

— Так отдавайте буксир скорее! Смотрите: «Вавилов» тоже сел.

— Приткнулся к бровке, — поправил Кунин. — Ничего, здесь песок, — добавил он со странным для Лагунова спокойствием.

— Какой к черту песок! — крикнул Лавр Семенович. — Отдавайте буксир. Отойдем и станем на якорь, пока сами не сели. Утром разберемся...

— Зачем утром? Мы и сейчас разберемся.

На мостик влетел Сергей Огурцов.

— Дали питание на лебедку, — сказал он. — Можно подбирать буксир.

Лавр Семенович взял мегафон, поднес его ко рту и крикнул в корму:

— Эй, на «Вавилове»! Веселей отдавайте буксир! Кунин неожиданно и мягко отобрал у него мегафон.

— Не надо отдавать, — сказал он. — Оттянем «Вавилова» подальше от бровки, поставим на якорь. Потом отдадим буксир и приведем баржу.

— Вы что, сесть хотите? — тихо и яростно спросил Лагунов. — А снимать нас кто будет? Александр Пушкин?

— «Пушкин» сейчас в Жатае на ремонте стоит, — сказал поднявшийся на мостик Михаил. — Он хорошо тянет. Пятьсот сил машина.

Лавр Семенович и Кунин посмотрели на Михаила, потом друг на друга и улыбнулись.

— Нам садиться незачем, — сказал Кунин. — Вы только мне не мешайте.

— Аллах с вами, — сказал Лавр Семенович. Тревога и раздражение прошли. Все-таки он внутренне верил этому капитану. — Снимайте, сажайте, ломайте — делайте что хотите. Я умыл руки.

Он встал в стороне, на крыле мостика. Ефим Васильевич приказал отдать якорь. Потом лязгнула и загудела буксирная лебедка. «Вавилов» дрогнул, качнулся и стал медленно приближаться. Вахтенный матрос принес Лагунову пальто. Он накинул его, не сказав ни слова и не взглянув на матроса. Когда «Вавилов» уперся штевнем в корму «Сахалина», Лагунов не выдержал, спустился на шлюпочную палубу к Ефиму Васильевичу.

— Слушай, капитан, побойся ты бога. Не ходи сейчас за этой чертовой баржей. Снимем ее утром, когда хоть что-нибудь видно будет.

— Нельзя, Лавр Семенович, — сказал Кунин. — За ночь ее так засосет, что потом не сдернем. Здесь пески ядовитые. Мы их пьяными зовем...

С кормы донесся крик Михаила:

— Скорее вы, черти мордастые! Отдавайте трос!

Ему ответил густой бас:

— Погоди чуток. Скобу заело!

Наконец на «Вавилове» разъединили скобу, и лебедка вытащила на палубу последние метры троса. Кунин приказал выбрать якорь и осторожно, самым малым ходом повел судно к барже. Лавр Семенович сделал вид, что направляется в каюту. Он стал под козырьком мостика и оттуда наблюдал за ходом событий. «Сахалин» подобрался к барже, принял с нее трос и сильным рывком сдернул баржу с мели. Лавр Семенович утер со лба пот, несколько раз глубоко вдохнул воздух, чтобы успокоить сердце, и пошел на мостик. Ефим Васильевич, увидев его, чуть улыбнулся.

— Ну герой, герой... — сказал Лавр Семенович. — У нас за такое геройство... Теперь-то хоть успокоишься, станешь на якорь?

— А зачем? — удивился Ефим Васильевич. — Сейчас воз соберем и дальше двинемся. Пьяные-то пески — вон они! — он указал рукой назад, туда, где только что сидела баржа.

— Конечно, река... — пробормотал Лагунов. — Тут большой аварии быть не может. На реке можно и очень рискованно поступать.

21

Игорь подписал последний акт, потянулся, широко раскинул руки и обнял Михаила. Михаил обнял Игоря — вежливо и не сильно. Потом, выпив по этому случаю половину заготовленного с утра пол-литра, Михаил признавался — торопливо и виновато:

— Я думал, ты меня и за человека считать не станешь... Ты моряк, из Ленинграда, заграницы повидал, образование имеешь... Думаешь, я не понимаю?