Просто жизнь

По небу стремительно проносились облака, похожие на истерзанную вату. Солнце то скрывалось, то появлялось снова. Ветер пригибал деревья, по реке ходила рябь, маленькие волны бились о берег.

Петька перебрался на другую сторону реки, позвал Семина. Они прошли еще метров триста и остановились на берегу тихой заводи.

— Сейчас костер разведем, — сказал Петька и стал собирать хворост.

— Помочь? — спросил Андрей.

— Сам, — проворчал Петька. — Ты лучше припасы покуда из сидора вынь.

— Какие припасы?

— Соль, перец, лавровый лист.

— Даже пряности раздобыл?

— Чего?

— Даже пряности, говорю, раздобыл?

— Это, что ль? — Петька кивнул на перец и лавровый лист.

— Да.

— Этого добра на кухне навалом!

Петька разжег костер. Сухие ветки занялись дружно, почти не дымили. Поверх них он положил ветки покрупнее — сразу повалил дым, густой, выбивавший слезы. Семин отошел от костра, попросил у Петьки махорки, взяв тлеющую ветку, прикурил. Солнце выпуталось из облаков, светило вовсю. Андрей чувствовал кожей его ласковое тепло.

— Хо-ро-шо!

— Выпьем — еще лучше будет, — обнадежил Петька.

Фляжка охлаждалась в реке. Семин лег на спину, стал глядеть в небо. Позвякивал котелок. «Как хорошо, — подумал он, — что война кончилась и мы — живые».

— Вставай, — проворчал Петька. — Рыбу глушить надо.

Семин встал. Петька разделся догола. Обхватив руками покрытые веснушками плечи, потрогал ногой воду.

— Холодная!

Андрей поболтал в воде рукой.

— Терпимо.

— Тогда валяй ты! — сказал Петька и быстро натянул на себя нательную рубаху.

Семин разделся, похлопал себя по груди. Петька принес гранаты.

— Ты в тот край бросай, а я в этот!

Над рекой поднялись фонтаны, волны с шумом ударили в противоположный склон, с вкрадчивым шелестом набежали на пологий берег, оставив на траве грязновато-серую пену. Брюхом вверх всплыли щурята, красноперки, плотва.

— Сигай! — заорал Петька.

Семин влетел в реку и остановился, обожженный холодом. Тело сразу посинело.

— Давай, давай! — подгонял Петька. — Очухается рыба, без ухи останемся.

Андрей плеснул на грудь, присел, окунулся, зажав нос и глаза, и, преодолевая сопротивление воды, помчался к рыбе — она плыла брюхом вверх по течению, лениво шевелила плавниками. Раненую ногу сводила судорога, но он не обращал на это внимания, хватал рыбешек и выбрасывал их на берег. Петька бегал по берегу в одной нательной рубахе, без кальсон, возбужденно вопил:

— Быстрей, быстрей, а то уйдет!

Посреди реки было по грудь. Вспенивая воду, Андрей поплыл к трем щучкам — они уже очухались, пытались уйти в глубину.

— Хватай! — Петька скинул рубаху. Но в воду не вошел.

Двух щучек Семин выловил, а третья ушла, вильнув напоследок хвостом.

— Нерасторопный ты, — сказал Петька, когда Семин выбрался на берег. — К костру беги. Губы у тебя синие, как чернила.

Стараясь унять дрожь, Андрей быстро оделся, протянул руки над костром.

Петька ловко очистил и выпотрошил рыбу, наполнил котелок водой:

— Ушица будет — объедение!

Семен ничего не ответил — никак не мог согреться.

— Пройдет, — сказал Петька. — Самогонки сейчас выпьешь, горяченького похлебаешь — жарко станет.

Ветер усилился. От костра летели искры, обожженная трава корчилась, как живая, пламя то валилось набок, то взмывало вверх, обхватывая длинными языками котелок, из которого выплескивалась уха. Петька крутил в нем ложкой, чертыхался, когда пламя обдавало жаром лицо. Семин почувствовал ломоту в костях, голова стала тяжелой, рана ныла, хоть плачь.

Петька снял котелок.

— Тащи фляжку, и давай рубать — на ветру варево быстро стынет.

Семин с непривычки сразу опьянел.

— Закусывай, — посоветовал Петька.

— Не хочется. — Андрей вдруг почувствовал усталость: голова отяжелела, движения стали вялыми.

— Ешь, ешь!

Андрей подцепил ложкой кусок рыбы, пожевал. Рыба показалась безвкусной. Он с трудом проглотил кусок, поперхнулся костью. Петька хлопнул Семина по спине.

— Прошла?

— Вроде бы… — с трудом пробормотал Андрей.

8

Семин лежал в блиндаже под двумя шинелями, никак не мог согреться. Петька куда-то ушел. Уже наступил вечер, тонко и надоедливо звенели комары, отыскивая незащищенное тело. Андрей натянул шинель на голову, постарался заснуть, но не смог. Комар-диверсант проник под шинель, стал крутиться около лица.

Прогромыхали сапоги. Запахло «шрапнелью» — так солдаты называли перловую кашу.

— Спишь? — окликнул его Петька.

— Нет.

— Тогда вставай, рубать будем!

— Не хочу.

— Хорошая каша, с мясом!

— Не хочу.

Петька помолчал и сообщил:

— А ребята сегодня обратно в лес ходили. Дядя Игнат сказал, фрицев видели. Крикнули им, чтоб сдавались, а они — деру.

— Захватили?

— Промашка!

— Обидно.

— Само собой. — Петька помолчал. — Выходит, не кончилась для нас война-то.

Прибежал посыльный — ребят требовал командир роты. Петька накрыл котелок газетой, посмотрел на Андрея:

— Может, доложить Овсянину, что ты захворал?

— Не надо. — Семин с трудом поднялся. Тело казалось налитым свинцом, перед глазами все качалось.

— Дойдешь?

— Дойду.

Когда посыльный умчался, Петька помог Андрею надеть шинель, проверил, застегнулся ли он.